Кирилл повернулся к Степану.
– Странные приступы у меня после ареста никогда не возникали. Что свидетельствует в пользу Андрея, который говорил, что Валера подливал мне лизковарин ноль пять. Лекарство жидкое, без цвета и запаха. Несколько капель можно в любую еду добавить. Хоть в булки, которые мы по дороге в Питер ели. Но нельзя исключить того, что это я всех убил, находясь в пограничном состоянии. Нет стопроцентной уверенности в том, что я не преступник. Но знаю точно: я не хотел лишить жизни Андрея, Минни, Никиту и Светлану. Не впадал в состояние «гипноз без гипноза». И очень благодарен брату за все, что он для меня сделал. Благодаря Дрю я получил квартиру, клинику, работу. Кроме того, он нанял «чистильщика». Понимаете?
– Конечно, – ответил за всех Миша. – Андрей обратился к человеку, который убирает информацию из интернета. Вас отправили за решетку, когда монитор персональных компьютеров выглядел, как телевизор. В России это ноу-хау стоило бешеных денег, мало кто мог себе позволить такое удовольствие. Это сейчас ты чихнешь в полночь, а утром во всех соцсетях найдешь сообщение соседей, которые настрочили: «Напился и блевал с шумом», «Заболел чем-то, бегает по подъезду, все двери обкашливает». А в год вашего ареста ничего подобного не было, об айфонах и не мечтали. Любая новость, как пицца, хороша свежей и горячей. Известие о маньяке актуально неделю, потом оно никому не интересно. Если хотите, чтобы о серийщике еще говорили, придется придумывать всякие пиар-ходы. О том, что Кирилл Калинин осужден на большой срок, после вашего освобождения не помнил никто, кроме родственников. А то, что могло попасть в интернет в наши дни, «чистильщик» убрал. Полагаю, информации было минимум. Андрей нанял не самого ловкого. В закрытые места, где хранится информация МВД, ФСБ, «пылесос» не добрался. Я же там пошарил. Но вам не стоит переживать. Туда, куда могу вползти я, почти невозможно попасть кому-либо, кроме тех, у кого есть доступ.
Кирилл встал.
– Я рассказал все. Продолжать беседу смысла нет, незачем топтаться на одном месте. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
После этих слов Кирилл откланялся и ушел.
– Ваше впечатление от беседы? – осведомился Степан. – На мой взгляд, ее можно охарактеризовать словами Андрея: «Край непуганых Буратино».
– У нас нет возможности побеседовать с Андреем Васильевичем, – произнес Юра, – информация однобокая. Судя по мимике лица, позе, жестикуляции, Кирилл очень себя контролировал, взвешивал каждое слово.
– Врал? – спросил мой муж.
– Возможно, но мог и правду говорить, – ответил эксперт, – у многих людей, которые провели не один год на зоне, вырабатывается привычка тщательно следить за своей речью. Человек боится ляпнуть что-то сгоряча, ему потом это аукнется. Наш гость не просто закрытый человек, он заперт на все засовы. Минимум эмоций. У него бедная жестикуляция. Бесстрастное лицо. Обратили внимание, как он пил воду?
– До последней капли, потом тщательно протер стакан салфеткой, – отрапортовала я.
– Молодец, – похвалил меня Юра, – и бутылку вытер. Привычные для мужика действия: уничтожение отпечатков пальцев. Вдруг посуду, которую он держал, используют для какой-то аферы? Вот эти действия склоняют меня думать, что рассказ о просьбе Валерия купить брючные ремни правда. Если у человека в жизни не было травмирующей ситуации, связанной с его поведением, речью, он не станет следить за каждым своим словом и жестом. Профессиональные шпионы не в счет. Отпечатки пальцев отправили Кирилла на зону, теперь он их убирает.
– Луиза Георгиевна Весина, – громко сказал Миша, – мать – Анастасия Петровна, прежняя фамилия Калинина. Отец? Сведений о нем нет.
– Сестра Василия сменила паспорт не из-за того, что вышла замуж? – уточнила я.
– Нет, – ответил Миша, – сведений о ее счастливом, как, впрочем, и неудачном, браке нет. Девочка, вероятно, родилась от любовника, который не захотел жениться на той, кому ребенка сделал. Не все парни прыгают до потолка от радости и бегут за букетами, когда им показывают тест с интересным количеством полосок. Немало тех, кто с кислым видом задает вопросы: «Уверена, что беременна от меня?», «Аборт еще можно сделать?», «И как это получилось, я же был очень аккуратен». Сейчас гляну, кто такой Георгий Весин. Анастасия дала дочке его отчество и фамилию.
Глава тридцать четвертая
Вечером после ужина я сказала Степану, что пойду в супермаркет. Муж, который только что уселся в кресло перед телевизором, заныл:
– Давай попозже туда сбегаем, сейчас хоккей начнется.
Я удивилась.
– Можешь сколько угодно наслаждаться тем, как мужики гоняют шайбу. Не собиралась тебя лишать любимого зрелища. Небольшой пакет с зубной пастой я могу донести сама.
– Возьми мою и не мучайся, – нашел альтернативный вариант муж.
Я уже два раза воспользовалась тюбиком, о котором вел речь супруг, убедилась, что два моих прекрасных желто-коричневых клыка стоят как вкопанные, и сейчас заявила:
– Она мятная, ненавижу такую.
И ведь не соврала, на самом деле я пользуюсь той, что пахнет шоколадом.
– На улице вечер, темно, холодно, – закряхтел Степан, – сейчас оденусь.
– Смотри хоккей, – велела я, – супермаркет находится в соседнем доме. Мы живем в центре, наш район никогда не спит, народу на улице полно. Приди мне в голову идея отправиться сейчас на пробежку в Битцевский парк, вот тогда бы твоя тревога была оправданна. А в походе в магазин нет ничего опасного.
Из телевизора загремела бравурная музыка.
– Начинается! – обрадовался муж.
– Вот и смотри спокойно, – засмеялась я, – быстро вернусь.
Первой у магазина меня встретила большая конфета, она начала танцевать на одном месте и петь:
– Посмотри на меня, на меня, на меня. Новая такая, прикольная родная ириска, прямо как сосиска…
Я попыталась обойти ростовую фигуру, но та оказалась проворней, загородила собой вход и протянула мне ведерко со словами:
– Съешьте нашу новинку! Ириска-сосиска!
Я поняла, что настырная ириска не отвяжется, пришлось взять одну конфету.
– Тетя, тетя, проходи, – завела ростовая фигура, – и подарок разгрызи, ириска-сосиска, ириска-сосиска, два любимых вкуса в одной.
Двери магазина открылись, конфета, забыв про меня, ринулась к новым жертвам. Я прошла через «ворота»
– Девушка, – устало произнес толстый охранник, – без тележки нельзя.
– Я пришла за зубной пастой, – сказала я.
– Корзинку бери тогда, – попросил секьюрити, – это не моя прихоть, правила такие.
– Ириска-сосиска! – завыло за моей спиной. – Прекрасная такая, вкусная, родная. Любит ее мама, любит ее папа…
– Очуметь! – пробормотал толстяк.
– Сочувствую, – сказала я, взяв плетеную корзину, – я всего пару минут тут, а уже голова заболела.
