Отошёл не далеко, остановился, гляжу слушаю. Трещит камыш, закачались толстые стебли вершатника.
— Ты куда собрался? — Из зарослей вылез ластоногий.
Шарахнулся я от него, упал на пятую точку. Вот так болотник, вот так громадина. Куда выше и шире в плечах тех что я встречал раньше. В рыбацкую сетку оделся. Грудь и живот прикрывают шипы-накладки из кожи земееголова. Плечи тоже защищены, зелено-белёсые пластины, очень похожи они на медные. В руке топорик из лопатины шипаря. От одного только вида топора можно околеть. Про рожу и говорить страшно, не рожа, а тихий ужас. Сильно поросла она мхом. Не видно глаз, губ, один только нос бугром выпирает. По всему лицу зелёная поросль, свисает завитушками до самой груди.
— Я, мне. — Только и смог из себя выдавить. Поднялся, глазею на него, раскрываю и закрываю рот.
— Угу. — Чудище кивнуло, мельком глянуло на мои штаны, указало топориком на куст. — Туда. Иди наверх.
— Я тут, мне бы. — Брякнул, а вот что и о чём сам не понял.
— Не делай этого в воду. — Предупредило чудище указывая топором на мои штаны.
— Этого? — Переспросил и опустил взгляд. Оказывается, прикрыл я руками ширинку, держусь за неё.
— Ты что, глухой? — Спросило чудище и не дожидаясь ответа, схватило меня за руку, потащило на холм.
Не знаю, справил я малую нужду или нет? Стою под кустом неприлично долго. А этот, с завитушками не отходит, держится рядом. Не торопит, воротит от меня рожу. Скрестил руки на груди, прижал топор, глядит на камыш, вертит головой осматривает болото.
Небо совсем почернело. Лягушки словно взбесились, квакают на все лады, дождь усилился, поднялся ветер, мерзко, холодно. Вернулась смелая идея, а не драпануть ли? Сбежать, куда глаза глядят. И только я собрался задать стрекоча, как послышался противный скрежет. Болото-озеро забурлило, вспенилось, гудит громко, протяжно.
— Туда. — Болотник толкнул меня в спину. Не устоял я на ногах и упал, съехал по склону, оцарапал руки.
— Да что же это такое? — Рассматриваю содранные в кровь ладони. — Ты зачем это сделал? — Спросил, да так и застыл с открытым ртом.
Из озера-болота поднялось что-то огромное. Вылез остров, торчит точно болотная кочка, поднялся над водой, завис. Переливается он, отсвечивает синим цветом. Пенными потоками бежит вода, падает. Разбивается на тысячи мелких капель и превращается в пар, белый, невесомый. Молочные облака поднимаются, окутывают остров со всех сторон, прячут за собою громадину. Болото-озеро бурлит, мигает, светится. От всего увиденного перехватило дух, гляжу и не верю своим глазам. Не уж-то такое бывает?
— Это — Та-а-а. — Пояснил болотник и встал на колени. Дернул меня за рукав и строго приказал. — Делай как я.
Подчинился, встал на колени. Мокрый, злой, с разодранными руками, бухнулся рядом с ластоногим.
Ветер разорвал пар, растащил его во все стороны. На самом краю острова показались болотники в причудливых одеждах. Длинные балахоны, высокие, остроконечные шапки-колпаки, всё пестрит яркими красками, горит и светится.
Из воды, на берег полезли ластоногие. Много их, десятки, может и вся сотня наберётся. Выходят на песчаный пляж, кланяются громадине. Несут на вытянутых руках шары.
От чудо-острова к берегу потянулся мост, не широкая полоса с мигающими огоньками. Болотники выстроились друг за другом, подняли шары над головами и пошли по нему.
Озеро-болото забурлило, вспыхнул яркий свет, в небо ударили струи воды и опали бирюзовым дождём. Остров погрузился в туман, свет погас. Темно, ничего не видно. Над головой громыхнуло, вдали полыхнула молния, одна, вторая, третья. Небо прорвалось, начался ливень.
— Хороший знак. — Подставляя дождю уродливое лицо, заверил болотник.
Увлёкся я, гляжу на молнии раскрыв рот. Позабыл что рядом болотник. От того и испугался, отскочил, отпрыгнул в камыш. Увяз по колено и плюхнулся в тину.
— Что же ты такой неловкий. — Ластоногий поспешил на выручку, протянул руку. — Пойдём.
— Куда? — Спросил, прячу руки за спину. Не нужна мне его помощь. В спину толкал ветер, с одежды стекает вода, холодный дождь льёт всё сильней и сильней.
— Туда. — Болотник указал пальцем. — Там праздник.
— Да какой праздник? Ты на меня посмотри.
— Посмотрел. И что? — Спросил и обошёл меня дважды. Проявил заботу, поправил бусы из ракушек, снял с плеча кусок тины и спросил. — Теперь хорошо? Пойдём. Не поторопишься, промокнешь.
— Ты в своём уме?! — Взорвался я, перекрикивая шум ветра и дождя. Не знаю откуда взялась смелость? — Я уже мокрый! Ты это понимаешь?!
— Понимаю. — Болотник кивнул. — Праздник у нас, кушать хочется.
— Кушать? — Внутри всё похолодело, сжал кулаки и заорал. — Хочешь сожрать, ешь прямо здесь! Вот он я, зачем куда-то ходить?!
Болотник раскрыл и тут же закрыл рот. Перебросил топор из руки в руку. Что-то проворчал себе под нос, покрутил пальцем у виска и ушёл в озеро-болото. Обиделся.
Он ушёл, а я остался. Спасибо хоть дождь поутих. С неба ещё капает, но не сильно, ушла гроза, грохочет над лесом. Вот она свобода, но что с нею делать? Куда идти? Без оружия, вещей и еды, да ещё и в ночь?
Выбрался из воды, уселся на траву, обхватил колени руками. Сижу, гляжу в темноту. Мокро, холодно, на душе скверно. Может зря я его обидел? Да и этот тоже хорош, кушать ему хочется, топором машет. Откуда мне знать каким должен быть праздник на болоте?
— Бродяга! — Окликнули сзади. — Ты чего расселся? — Гунька склонился, тронул за плечо. — Там такое? Пошли сам увидишь.
— Куда?
— Туда. — Гунька ухватил меня за руку и потащил. — Шевели ногами, промокнем.
— А как ты меня нашёл?
— Подсказали. — Брякнул приятель и ускорил шаг.
* * *
В глубоком яру спряталось приземистое здание с покатой крышей. Утонуло оно в зарослях и черноте ночи. Если бы не Гунька сам бы я не нашёл дорогу. Раскидистые кусты, бурьян в человеческий рост, густая трава, под ногами едва заметная стёжка. По ней мы и вышли к этой громадине.
Уходят вверх массивные колоны, освещает их тусклый свет что пролился с потолка. Что там светится понять сложно. Опутаны колоны вьющимися травами, растрескался камень, чернеют выбоины. С прогнувшихся балок свисают нити лозы горького слинца, качаются от сквозняков растопыренные пальцы-листья. Они-то и не дают разглядеть что светится наверху. Под ногами битый камень, черепки глиняной посуды. Наверное, именно сюда хозяйка Кхну унесла поднятый со дна не потреб. Вот только зачем он здесь?
Спустились мы с Гунькой по изрядно истёртым ступеням и оказались в узком коридоре. Из щелей в полу пробивается свет — синие дорожки огней подмигивают и убегают. В чёрных пятнах выбоин высокие стены, на них, там, где уцелела штукатурка видны рисунки и причудливые письмена.
