***
Сначала развезли по домам друзей, Стаса и Алевтину.
– Ликочка, ты, главное, помни, – бормотала Алька на прощание, – у тебя есть я, и твой Кирсанов. Мы тебя любим и никому в обиду не дадим. И с Ванькой поможем. Ты пореви на досуге как следует, повой, но слишком не убивайся. Ты ни в чем не виновата. Бог все видит и… обязательно у тебя все наладится!
Лика ничего ей не ответила, только кивала, боясь сорваться прямо на глазах Ванечки, торчавшем в окошке кирсановского «мерса». Они обнялись с Алевтиной, расцеловались и расстались «до завтра».
Лика села в машину, по молчаливому согласию Кирсанов повез их к себе. По пути, правда, заехали перекусить, потому что Ванька затребовал еду, а потом заглянули в супермаркет, потому что после длительного отсутствия у Кирсанова дома было шаром покати.
У Лики в голове был полный вакуум. Она автоматически выполняла простейшие действия: кормила сына, затем отбирала обычный набор продуктов, бродя между полок супермаркета. Увидев свое отражение в зеркальной витрине, удивилась спокойному выражение лица и тому, что она внешне никак не изменилась. Никто никогда не сказал бы, что вот идет женщина, которую пытался убить собственный муж. Честно признаться, она думала, что у нее точно безумный вид, ну скажем так с приличной чудинкой, ан, нет.
– Ты очень красивая, – неожиданно сказал Кирсанов, призраком возникший за спиной.
– Ты тоже, – почему-то ответила она, хотя никогда не говорила такого мужчинам, даже собственному мужу, которого считала писаным красавцем.
А потом этот красавец, взял и … Нет, нет, нет! Она не станет сейчас думать о Максе! Она потом подумает о нем и обо всем случившемся, когда у нее будет больше сил для сильных эмоций. А если она станет прямо сейчас об этом размышлять, то лишится этого чудесного состояния невменяемости. Нет, лучше не рисковать.
Впереди маячила широкая спина Кирсанова, непробиваемая, как Китайгородская стена, а рядом с ним пританцовывал Ванька, которому, похоже, нравилось скупать полсупермаркета. Их коляски уже трещали по швам, а они все докладывали и докладывали «нужные» вещи сверху. Лика шагала автоматически, стараясь не выпадать из кирсановского фарватера, каждой клеточкой тела ощущая надежность, исходящую от него. Ей сейчас были свойственны простые несложные чувства: Кирсанов – спина – опора – надежность. Стоя в очереди, она даже ткнулась носом ему между лопаток, чтобы понюхать запах кашемира и одеколона. Знакомый запах успокаивал. Он поймал ее здоровую руку и пожал легонько.
Кирсанов оплатил всю ту гору продуктов и моющих средств, которые они зачем-то набросали в две коляски, потом долго загружал все это добро в багажник, а они с Ванькой стояли рядом с его массивным «мерсом» и наблюдали за ним.
– А Килсанов мне мяць купил, – констатировал сын, следя за мячом, полетевшим в багажник вслед за пакетом со стиральным порошком.
– С чего ты взял, что тебе? – спросила Лика.
– Он у меня сплосил, нузен или нет. Я казал нузен, – охотно объяснил он.
– Конечно, нужен, нам много еще чего нужно, да брат Ванька? – энергично кивнул Кирсанов. – А вы чего мерзнете? Марш в машину!
И они быстренько юркнули в салон, потому что, действительно, похолодало. Наверное, пойдет снег, думала Лика, следя за кусочком свинцового неба в тонированном стекле.
– А где твой Гульден? – спросила она Кирсанова.
– А я его еще не купил, – пожал он плечами, – но теперь куплю обязательно. Всю жизнь мечтал иметь сына, собаку и жену красавицу. Раньше я только знал, как будут звать собаку, теперь вырисовались и остальные имена.
Она не заплакала, хотя очень хотелось, просто погладила по голове сынишку, которого от постоянных разъездов опять сморило на заднем сидении. Лика укрыла его дубленкой Дениса, потому что ее собственную можно было только выкинуть, как и прошлую ее жизнь, от которой остались одни дыры и прорехи.
Эпилог
Снег шел всю ночь, и Лика почти не спала, нервничая, будет ли с утра лётная погода. Она лежала и перебирала в уме, все ли нужное упаковала, ничего ли не забыла. Вроде бы все, только все равно было неспокойно.
– Спи, не крутись, – велел Кирсанов и притянул ее ближе к себе.
– Сам спи, – ответила она шепотом.
– Я бы спал, но ты ведь крутишься.
– Ничего я не кручусь, я лежу, как мышка.
– Но сопишь, никак мышка, а как медведь в берлоге.
– Что же, мне уже и не дышать, лишь бы, не дай бог, не потревожить ваше величество?! – шепотом препиралась она.
– Да, вот именно, – препротивным голосом прошамкал он, – не надо тревожить наше величество, иначе будете биты за непослушание.
– Ой, как страшно!
– И за препирательства.
– Ой…
Больше ничего умного сказать не удалось, ненасытный Кирсанов вновь овладел ситуацией, если можно так сказать. После чего взял и заснул, спеленав ее руками и ногами, чтобы она не крутилась и не дышала. Лике было страшно неудобно, но ужасно уютно в его объятиях. Она лежала, затаив дыхание, пока не поняла, что он спит, после чего осторожно высвободилась и улеглась, как ей хотелось.
Ей было видно, как в окне беснуется белая метель. Как ей надоел этот снег, холод, непогода. Ничего, скоро она окажется там, где такую мерзость и в глаза не видели! Завтра. Скорее бы оно наступило. Завтра впервые в жизни Ванечка отправится за границу, да еще не куда-нибудь, а в теплые страны, о чем они раньше только с ним мечтали. Они летят на Канарские острова! Фантастика. Как она хочет на Канары!
Зажмурившись, она стала мысленно перечислять: купальник взяла, шлепанцы взяла, крем от загара, масло после загара, защитный крем для волос тоже есть. Парео? Ах, да – взяла. И две пары солнцезащитных очков положила. Гардероб Вани она проверила десять раз, поэтому тут можно не волноваться. Хорошо Кирсанову, спит, как бугай. На все вопросы о своем багаже: «брать или не брать, это упаковывать или вон то» он отбрыкивался и говорил, что все, что забудет, там купит. Ненормальный! Лика зажмурилась и крепче притерлась попкой к его бедру.
Кажется, заснула, подумал «бугай», стараясь не выдать своего бодрствования. Слава богу, а то извелась уже вся, вон, даже во сне ерзает! Эту поездку Кирсанов затеял исключительно ради Лики, чтобы дать ей возможность окончательно прийти в себя. Он, конечно, все время был рядом, но этот месяц ей дался с трудом: похороны мужа, встреча со свекровью на кладбище, общение с представителями органов правопорядка, бумажная волокита и всякого рода формальности. Почти каждую ночь она просыпалась с криками и наотрез отказывалась от успокоительных. Ну, может быть только дней пять как не кричит, когда окончательно решилось с Канарами. Дурочка! Он не выдержал и осторожно обнял ее, стараясь не душить тяжестью руки.
За это время они расставались лишь на пару суток, когда он летал в Пятигорск за юной черкешенкой. Он человек слова. Поэтому, как только у самого немного утряслись треволнения, отправился на розыск девушки в компании парочки людей Бурята. К счастью, она оказалась именно там, где указала Амина, и, прочитав материнское письмо, проявила чудеса покорности. Собрала вещички и подалась с ним в Москву. Он спросил, не хочет ли она забрать с собой мать, на что девушка заверила его, что сделает это через деда. Кирсанов счел за благо не влезать в подробности их странных взаимоотношений, будь его воля, он постарался бы вообще вычеркнуть из памяти кошмар, пережитый на Кавказе. Тот же Бурят за определенную мзду помог с оформлением визы в Канаду. Сплошная польза, а не человек!
