А тут еще и валун над головой его затрещал покрываясь сотнями зеленоватых трещин — его ломали магически. Так что времени на дальнейшие разговоры у нас не было, но об одном сказать я была обязана:
— Данира не убивай. Не ведомо мне, кто еще у него друг, а кто влюблен безответно да беспроглядно, враги нам не нужны. Бери живым.
Странно посмотрел на меня архимаг, и вдруг спросил невероятное, никого постороннего не стесняясь:
— Веся, ты правда веришь, что победить сумею?
И тут уж не сдержалась я, улыбнулась весело, да и ответила насмешливо:
— Так, а если не сумеешь, то невелика потеря — у графа Гыркулы погреб большой, мне винишка на всю оставшуюся жизнь хватит, так чтоб на каждый денечек да не по одной бутылочке, а по дюжине!
Нахмурился Агнехран, от перспективы такой.
А валун над его головой между тем крошиться начал, каменным же крошевом осыпаясь.
И тогда подалась я ближе к Заводи, да уж честно, без шуток, сказала как есть:
— Ты победишь, Агнехран, несмотря ни на что победишь. Я тебя знаю, я в тебя верю, и я тебя жду, любимый мой, как ничего и никогда не ждала в своей жизни.
И увидела то, что кроме ведьмы не увидал бы никто – силу я увидела. Силу, что крылья расправляла за его спиной, могущество, что росло с каждым мгновением, да уверенность, какой никогда прежде не было, хотя уж куда больше той уверенности, что и так в архимаге моем имелась.
И когда рухнул валун, жизнь магу спасший, то воспарил камень вновь, цельность обретая, да в размерах увеличиваясь, и ударом магическим отправлен был в полет прямой и точный – аккурат в чародеев.
И закрутилась сила могучая, страшная, чудовищная спиралями-жгутами вокруг Агнехрана, да посыпались с потолка не только сталактиты — птицы каменные магически созданные, что нападали на врага и терзали безжалостно, звери дикие — каменными зубами в магов вгрызающиеся, змеи да другие гады ползучие, вокруг чародеев обвивающиеся, да каждое движение их сковывающие.
— Ох ты ж господь милосердный… — потрясенно пробормотал один из чертей.
Да тут нечто подобное у каждого в мыслях крутилось – такого могущества никто не ожидал. Нет, ну я могу, конечно, листочки да ветки в птиц да змей превращать, но то так, иллюзия, чужаков попугать да гостей непрошенных, а тут… Он монстров каменных создал не напрягаясь. Он тех монстров силой наделил да разумом. И те монстры хоть и каменные, а как живые двигались, атаковали, плоть терзали… Самой не по себе стало…
А Агнехран стоял — ноги расставив уверенно, щит держа правой рукой, в сторону ворогов-супостатов протянутой, а вокруг него во всполохах силы появлялись да раскрывались книги магические, переворачивались страницы сияющие, да удачно заклинания выбирал. Так удачно, что самые неизвестные, самые сложные находил, те, супротив коих выстоять было сложно. Никак везение в деле не малую роль играло!
И падали чародеи-ренегаты один за другим, выкашивались будто трава на лугу, таяли, как утренний туман, обнажая кукловода своего, коей тоже в окружении книг магических был, да не везло ему — отправит удава ядовитого каменного на Агнехрана, а тот удав под очередной падающий валун угодит. Силой в мага моего ударит — сила та от стены отразится, и на Данира-чародейку обрушится. Ну не везло чародею, хоть тресни.
И понял чародей, что нечисто дело тут, не то что-то происходит, да плюнув на всех, кто еще сражался не на жизнь, а на смерть, своего предводителя защищая, начал самого себя тоже защищать.
Во-первых, смертельное проклятие тому, кто жизнь его отберет – поставил. Во-вторых, заклятие парализующее тому, кто эту жизнь отобрать попытается — тоже поставил. И, в-третьих, проклятие тому, кто попытается от тела его кусок оттяпать — и то поставил. Защищал себя как мог, всем чем мог, и выходило у него, должна признать, весьма недурственно. Определенно имелся у чародея опыт по защите себя любимого.
Одна проблема — никто убивать его не собирался. Вот только Данирке о том сообщать тоже не собирался никто.
А вторая проблемка чародея заключалась в том, что у Агнехрана теперь было мое, ведьмовское видение, а потому видел Агнехран, как судорожно жизнь свою перестраховывает чародей, но не вмешивался — выкашивая под корень сторонников гада подлого. Выкашивая безжалостно, но при этом силу аспидову да алхимию не задействуя, и от того бесился Данир — видать расчет у него был свой, да план явно с эфой в заговоре заготовленный, а тут все не по плану пошло. Абсолютно все…
И уж рухнул последний сопротивленец, заклинанием Агнехрана подкошенный, и на упавшего ринулись чудища каменные, терзая, да уничтожая, а в гроте полуразрушенном осталось лишь двое на ногах стоящих.
Один был высок, худощав, да в плечах по-мужски широк, глаза его были синими, как летнее небо перед грозой, волосы черными, за спину откинутыми, лицо решительным, взгляд спокойным, толстые тугие спирали магические вокруг него синевой мерцали, да три книги магические раскрытыми в воздухе перед ним зависли, а две еще позади сверкали магически.
Второй ниже был, моложе, глаза неестественной неживой зеленью светились, ядовито-зеленым плющом вокруг него магия вилась, чернотой полной ненависти крылья магические за спиной распахнулись. И казалось бы — даже сейчас силы мага и чародея были равны, я это как ведьма видела, но в глазах Данира поселился страх. Потому что он понял главное:
— За твоей спиной ведьма стоит, Агнехран! — прошипел чародей.
И ожидала я любых слов от архимага, все же магом был он, а маги все заслуги завсегда себе причисляют, чужую помощь принять считают слабостью, в слабости же никогда ни один из них не признается.
Но мой любимый оказался не из таких.
— Да, — ответил громко, уверенно, и с улыбкой, что в уголках его губ затаилась, — рядом со мной ведьма. Да такая, что лучше на всем свете не сыщешь. Сильная, умная, верная. Мое удивительное счастье, что встретилось негаданно нежданно. Ты думал, что она моя слабость? Напрасно, Данир. Она — моя сила.
Затрясся чародей от ярости, да прошипел словно выплюнул:
— Лжешь, Агнехран! Ты здесь от любой силы отрезан!
Ответом чародею лишь улыбка стала.
И совсем от того разъярился Данир, да зашипел-заорал слюной брызгая:
— Я тебя в ловушку увлек, как ягненка на привязи! И ты пошел, столь глупо прямо в капкан угодил! Никто тебе здесь не поможет! Никто не в силах помочь!
Усмехнулся Агнехран, да и ответил:
— Данир — покоритель женских сердец, в тебя влюблялась каждая, и лишь то, что учеником моим был, защищало тебя от расправы ревнивых магов. Ты, Данир, любовью всегда пользовался, но что это такое, так и не понял. Любовь – это сила, Данир. Великая, неодолимая, способная разрушить все преграды на своем пути. Любовь — это то единственное, что сильнее любой магии, любых заклинаний, любых оков. Любовь рождается в сердце, расцветает в душе, и становится счастьем, дарящим неиссякаемое пламя и могущество. И моей любимой не нужно быть рядом, чтобы делать меня сильнее, мне достаточно знать, что меня любят и в меня верят — вот что делает меня непобедимым.
