Горькая усмешка по губам скользнула, а на ответ сил у меня уже не было.
— Хочешь сказать — не могла поступить иначе? — зло архимаг спросил. — Или хочешь поведать, что внезапно из нормальной ведуньи подлой ведьмой стала?
И глаза я все-таки открыла и на него посмотрела. Маг бледным был. Ни сурьмы вокруг глаз, ни темного крема на коже, да и волосы не собраны идеально, волосок к волоску тугим хвостом на затылке, а кое-как, и пряди черные на лицо небрежно падали.Но он от этого только краше был, и роднее, и ближе.
— Кто он тебе? — спросила прямо. — Кто тебе аспид, лорд Агнехран?
Промолчал охранябушка, ничего не сказал.
— Три варианта у меня было, — говорю с трудом, голос едва слышен, — первый — убить его. Второй — солгать, пусть и подло. Третий… себя под удар подставить. На третьем варианте и остановилась, как видишь.
Видел. Все видел. И во взгляде его боль плескалась.
— Лучше бы убила, — произнес хрипло.
— А не могу я… убивать… Не мое это… Верни меня лешему, маг.
— Нет!
Улыбнулась, глаза закрыла и прошептала:
— Добром прошу — верни.
Промолчал. А моя улыбка горькой стала, совсем горькой.
— Аспида тоже добром просила… — прошептала, чащу из последних сил призывая, — да, видать, без толку вас, магов, добром просить…
И застонал он. Как раненный зверь застонал, ладонь мою схватил, к губам прижал и прорычал хрипло:
— Стой! Веся, остановись! Пожалуйста, прекрати! Я понял. Верну, сейчас же верну, свои силы не трать, если не ради себя, то ради меня хотя бы!
И остановила я зов. Даже не знаю, почему остановила. Ведь знаю что он маг, что веры ему никакой, что добра от него ждать не следует, а все равно остановила.
Потянулся охранябушка, на руки легко подхватил, на миг к губам моим прижался да и спросил:
— Прямо лешему передать?
— Да… — прошептала почти беззвучно, — на траву нельзя, в Сосновый бор нельзя… лешему только, мне земли касаться нельзя…
— Понял, — почти беззвучно ответил маг.
— Спасибо… — едва слышно выдохнула я.
Из последних сил выдохнула.
***
Ветер в лицо.
Потом солнце, лучики солнечные сквозь ветви деревьев…
Гул земли, скрип дерева, и рык лешеньки:
— Маггггг!
Ничего ему Агнехран не ответил, продолжил стоять там, куда принес — на самой окраине леса Заповедного, но прежде чем отдать меня лешему, ему и сказал:
— Ребра сломаны.
Молча леший меня у мага забрал, молча да бережно, с осторожностью великой, и лишь опосля того, как к себе прижал, архимагу и ответил:
— Аспида за то благодари.
«Лешинька, не надо о том…» — попросила мысленно.
Да леший меня слушать не стал.
— Сррразу сказал тебе, маг, беда с тобой, беда за тобой, беда над тобой. Ты — беда. И тебе о том ведомо, Агнехран-маг.
Промолчал архимаг, ничего не ответил, но и не ушел — рядом стоял. Молча, но стоял.
И смягчился леший, сказал устало:
— Там, в Гиблом яру, есть то, ради чего последняя ведунья его своим лешим пожертвовала. Что-то, с чем чаща Заповедная не справилась, от того ведунья и отдала почитай сердце свое, половину себя.
— Я… — начал было Агнехран.
Да получил яростное:
— Не лезь!
Уж я с силами собралась, думала вмешаться, но охолонился мой лешенька, да так сказал:
— Того лешего захоронили заживо. Заживо, маг. Что там — мне неведомо. Но скажи мне, Агнехран-убийца ведьм, если хоть что-то, ради чего ты бы Весю убил?
— Нет! — мгновенно ответил охранябушка.
Сразу ответил. Не задумываясь. Не сомневаясь. Искренне ответил. От всей души.
И тогда леший сказал:
— А ведунья Гиблого яра убила. Того кто был для нее важнее жизни. Вот и думай, Агнехран, к чему столь отчаянно стремишься, ради чего взялся ведунье моей помогать, да о какой цели грезишь.
И тут вдруг Агнехраг вопросил:
— О чем ты, леший?
Заскрипел леший, заскрежетал, да и ответил:
— Пустое, маг.
И развернулся, меня унося.
— Леший!!! — от крика архимага-Агнехрана словно деревья содрогнулись. — О чем ты сейчас?
Но леший молча меня в лес уносил, не оборачиваясь.
— Что значит «ради чего взялся ведунье моей помогать»?! Дьявол тебя раздери, леший! Что ты ей наговорил?! Леший!
Но открыл лешинька тропу заповедную, и шагнул на нее, ни на миг не останавливаясь.
— Леший!!!
И крик стих, растворился в пространстве, тихо стало, только деревья шумят.
«Как аспид нашел тебя?» — мысленно лешенька спросил.
«Леся», — теряя сознание, ответила я.
«Ясно» — мрачно произнес леший.
А я в темноту проваливаясь, лишь об одном попросила:
«Блюдце серебряное принеси, да яблочко налив…»
На большее сил не хватило.
***
Ночь…
День…
День…
Ночь…
Боль отступала медленно, но отступала. Кем бы ни был целитель, которому Агнехран поручил перебинтовать меня, но дело он свое знал — не давил гипс, не пережимал, лишь каркасом служил, да поддержкой фиксирующей. От того поворачиваться уж смогла без боли, сидеть жаль пока сложно было, но теперь, когда леший приподнимал, хоть есть могла, от боли сознание не теряла.
А на третий день, когда леший ушел, потянулась к блюдцу серебряному, яблочко наливное по нему пустила, да и прошептала имя одно, то что гнала от себя все эти трое суток:
— Агнехран.
Засияло, засветилось блюдце сразу же, отразило лицо бледное, тревогой искаженное, измененное. Под глазами круги черные, скулы резко выделяются — осунулся весь, волосы кое-как собраны, а на бледных губах улыбка едва заметная, зато облегчения полная.
— Веся, — видать сказать хотел, да не вышло, лишь шепот хриплый послышался, — Весенька…Веся!
И лицо ладонью закрыл.
А мне бы руку протянуть, плеча его коснуться, волосы черные словно смоль успокаивающе погладить, да только и говорить тяжело, не то что двигаться.
Маг же руки от лица убрал, вздохнул, словно груз с плеч сбрасывая неподъемный, да и спросил прямо:
— Где ты?
— Не знаю, — говорить не получалось, лишь шептать едва слышно.- Лешинька далеко унес, даже Воде не сказал куда, и чаще меня не найти сейчас.
