Хотел было Агнехран сказать что-то, очень хотел да не стал — лишь побледнел сильнее и промолчать себя заставил.
— Ты не тревожься обо мне, — попросила тихо, — и за целителя и за гипс спасибо тебе, так лучше, и заживет быстрее и почти не больно уже.
А он ничего не сказал, лишь челюсти сжал, да так, что на скулах желваки обозначились.
— Не гневайся, не стоит… — прошептала ему.
Глаза прикрыл на миг, голову опустил, дышит тяжело.
Потом резко голову вскинул, глаза темные сильнее потемнели, сглотнул нервно, да и спросил:
— Ты ела сегодня?
Странный вопрос, но все равно ответила:
— Да, лешинька покормил, вот только ушел.
Кивнул Агнехран, ответ принимая, да следующий вопрос задал:
— Лежишь на чем?
Посмотрела с недоумением на пол — на чем-то лежала, а на чем?
— На чем-то, — ответила, пытаясь определить на чем.
— Понял, сейчас, — быстро сказал охранябушка.
Поднялся, из поля зрения моего исчезая, и так тоскливо стало, так одиноко, чуть слезы на глаза не навернулись. Но тут вернулся он. Сел за стол обратно и мне приказал:
— Руку протяни, коснись блюдца.
И усомниться бы мне, не доверяться, но в глаза его синие взглянула и протянула, руку-то. А он молча сунул мне сверток тугой, и вытащила я покрывало. Да не простое — легкое как пух, теплое как от печи тепло сухое, ласковое. Закуталась в него как могла, легла, глаза закрыла — хорошо так, только вот сил уже не осталось, поспать бы.
— Веся, не спи, — попросил так, словно взмолился.
Я себя заставила глаза открыть.
— Соберись, не ведаю, как сил у тебя еще хватает на то чтобы жить да дышать, только, Веся, еще мне от тебя одно усилие потребуется.
Кивнула молча, глаза изо всех сил, но открытыми держать пытаюсь.
— Это травы, — Агнехран потянулся, да придвинул к блюдцу пузырьки с настоями разными. — Никакой магии, ничего волшебственного, только травы.
Да придвинул он то, что давно рядом было. Что наготове, видать, держал. Что…
— Охранябушка, а ты спал то вообще? — спросила встревожено.
Одним взглядом он мне ответил. Только взглядом, но таким, что ясно стало — не спал. Ни секунды не спал. Меня ждал. Подготовился вот и ждал. Все это время.
— Тут три травы — зверобой, девясил, гуарана. Сам варил, сам дозу рассчитал. Выпей сразу.
И пузырек мне протянул.
Затем замер, словно забыл что-то, или только сейчас понял. На меня посмотрел, на руки мои слабые, да быстро из пузырька пробку вынул, и открытый уже мне передал. Улыбнулась заботе такой, когда даже в мелочах позаботился, и ни спрашивать не стала, ни сомневаться. Как есть взяла, кое-как приподнялась, да все до дна пусть и с трудом, но выпила.
О том, что на пол рухнула, поняла, лишь когда покатилось что-то прочь звеня.
Тогда и глаза открыла, и догадалась что сознание потеряла, пусть и на миг, но потеряла, и что пузырек укатился куда-то в темноту и не доползу я до него. Ну, так если подумать, доползла бы, только стон глухой, полный отчаяния и бессилия заставил вспомнить, что не одна я тут. С трудом на бок повернулась, на бледного, такого бледного, что и смотреть страшно Агнехрана посмотрела, а он с таким отчаянием в ответ, что захотелось яблоко от блюдца забрать, связь прерывая.
— Нет, только не это, Веся, — простонал, словно понял, о чем думаю.- Да, тяжело тебя видеть такой, спорить не буду, но не видеть тебя, от неизвестности подыхать, оно в сотни раз хуже. Не прерывай связь, я же с ума сойду.
И я не стала.
Легла как смогла, в плед пуховой закуталась, да на охранябушку посмотрела, а в голове словно шум нарастает, но и легче становится, тепло в груди разливается. Хорошие он травы подобрал, правильные, только вот:
— Значит, сам варил? — спросила шепотом.
— Сам, — глухо ответил, сглотнув судорожно.
Усмехнулся с горечью какой-то странной и добавил:
— Знаешь, для себя бы не стал, у целителя взял бы, а для тебя… тебя доверить никому не смог. Ты прости.
— За что? — и в правду не поняла.
— Горькое вышло, — объяснил Агнехран. — Знаю, что гадость, сам пробовал, но смягчить горечь не рискнул. Прости.
Улыбнулась ему, а сама только сейчас поняла — и в правду горько, очень горько, но согрелась вот, и глаза открытыми держать уже не так трудно.
— Ты улыбнулась, — тихо произнес охранябушка, на меня глядя, — счастье мое, я на твою улыбку готов смотреть вечно.
— А я в твои глаза, — не знаю, почему сказала.
Как-то само вырвалось, непроизвольно совсем. И взгляд отвела быстро, и поняла вдруг, что лежу не знаю в каком виде, волосы не чесаны, умываться то умывалась, леший помог, а вот волосы встрепанные, да и сама не лучше, и…И что же это я делаю? И как-то сразу стыдно стало, и смутилась, и что ж творю-то, нельзя же так! И…
— Глаза не совсем мои, — вдруг произнес Агнехран.
И я о сомнениях своих всех разом позабыв, удивленно на него посмотрела.
— Они когда-то голубые были, — продолжил маг.
Вроде так спокойно продолжил, размеренно, а сам что-то искал судорожно, перебирал в ящике стола своего.
— А… а потом что? — спросила, любопытства не сдержав.
— А потом намудрил с заклинанием ночного зрения… да где ж она, чтоб ее! — непонятно на что выругался.
— И что, в темноте видишь? — я поудобнее легла, руку под голову положила.
— Не так как хотелось бы, — он все еще искал что-то. — Но лучше, чем прежде. А, вот!
И достал из стола коробочку. Размером с ладонь, золотой лентой красиво перевитую. Подарочная упаковка была, такую покупают в подарок, подарком и вручают. В особенно дорогих магазинах подарки именные делают, вот и на тут поверх коробочки было выгравировано «Для Веси». Глянул маг на гравировку, на ленту золотую, на меня никакую, да одним движением порвал и обертку, и ленточку. Крышку снял, и мне открытую коробочку протянул.
— Осторожно, не рассыпь, — попросил, видя как руки у меня дрожат.
И я осторожно. Осторожно взяла, осторожно на пол положила и дыхание задержала, увидев, что внутри оказалось.
Это был мармелад.
Ягодный, очень дорогой, очень полезный, очень… для меня. Совсем весь для меня. Где каждая мармеладка была из тех ягод и фруктов что я люблю. Малина, земляника, яблоко, смородина, морошка.
— Спасибо, — прошептала, стараясь слезы навернувшиеся сдержать.
— На здоровье, — очень тихо, ответил он.
На него я не смотрела, казалось взгляну только и слезы сами с ресниц покатятся, так что на мармелад смотрела, выбирая. Выбрала яблочный…Да зря видимо, был у него привкус горечи. Горечи по загубленной мною посаженной яблочной роще, что пришлось погубить мне же. Больно…
