Прикрыл аспид глаза на миг, всего на миг, принимая сказанное к сведению, да произнес сдавленно:
— Ты ведь эфа Черной пустоши, ты все пути жизненные видишь тропой по вечно блуждающим пескам, просто скажи мне хотя бы одно — она жить будет?
Но эфа промолчала.
Она промолчала, а аспид сказал:
— Ты спросила, что за ее жизнь отдать готов, и я ответил правду. Без нее жизни мне нет. А потому скажи правду — сколько? Если ее жизненный путь увидать не в силах, о моем скажи.
Протянула руку эфа, груди могучей коснулась осторожно, и прошептала:
— Сына ты не вернешь, Аедан, как бы ни желал этого.
— О том и не прошу! — почти прорычал аспид. — Я просто хочу знать, что она будет жить. Со мной или нет уже не важно, мне не важно, но она должна жить. Такая какая есть. Не яблоней, не деревом каким-то, не призраком, не… Просто ответь!
Эфа ответила тихим:
— Мне это неведомо.
Аспид глухо простонал. Помолчал немного, и спросил:
— А сейчас что?
— Сейчас выживет.
— И на том спасибо, — только вот благодарности в его реплике не было.
Постояла эфа, на аспида глядя, а затем тихо сказала:
— Мою магию не примет она, а вот тебя принимает, ты для нее свой уже, родной почти. И коли хочешь помочь — помоги сам. Ткани перевязочные, мази лечебные, настои травяные — я здесь оставлю. Перевязывай осторожно, помни о силе своей недюжинной, о том, что пальцами кость даже не женщины слабой, а воина сломить можешь.
— Помню, — прошипел аспид, — от того сам перевязывать боюсь, в прошлый раз целителю отнес человеческому.
— Сам перевяжи,- повторила эфа. — И не доверяй никому. Вижу правду ты сказал — погибнет она, и ты жить не станешь. Одну утрату ты пережил, второй не перенесешь. Береги свою ведьму, Аедан, не знаю как, но береги.
Кивнул аспид и тут же вспыхнул круг алхимический, а в нем эфа исчезла.
И вот когда исчезла она, из спины аспида словно штырь вынули, тот что держал его спину ровной, плечи гордо расправленными. Сгорбился аспид, будто постарел за мгновение, ко мне спящей подошел, на колени медленно перед кроватью опустился, руками дрожащими мою ладонь окровавленную взял, к губам поднес, опосля лбом прижался, и простонал едва слышно:
— Что же ты с собой делаешь, ведьмочка моя неугомонная, ну что же ты с собой делаешь…
И столько боли в словах его было, что отступила я, вышла за порог избушки и остановилась в растерянности.
Тут, на дворе, собиралось в бой войско мое славное, и правду аспид сказал — никого мы в этой войне не потеряли, он, именно он всем жизни сохранил, и это его заслуга огромная, а я за нее даже расплачиваться не стану. И такой подлой себя почувствовала, такой неправильной, такой…
«Хоззззяйка, — раздался вдруг зов лешего».
И не мой это был леший, мой так меня не называет, а еще от его голоса кровь не стынет, и страшно не становится.
Ну и лешенька мой тут же рядом очутился, на меня посмотрел вопросительно, мол «Это что тут деется?». А я плечами пожала, мне то откуда знать.
«Да, лешенька, — ответила каменному хранителю Гиблого яра».
«Не «лешенька» я тебе, а леший, еще слугой звать можешь. Приказ твой выполнил, да пока не весь. Часть силы леса пробуждающегося чаще твоей идет, ей сила ныне надобна, часть я поглощаю. Новых навкар по ночи не жди, уничтожил уж».
И исчез голос лешего каменного. Я невольно к своему родненькому ближе шагнула, он меня, хоть и призрака, за плечи обнял, сам в растерянности был.
«Знаешь, Веся, я тут все время думал, что ж мне этот леший каменный напоминает».
«И что же?» — спросила я.
Почесав квадратный подбородок, лешенька задумчиво ответил:
«Кварц».
Помолчал еще и спросил:
«А знаешь, чем кварц хорош?»
«Чем?» — я к своему стыду в камнях особо не разбиралась.
«К огню устойчив, — сказал друг верный, и выразительно на меня посмотрел».
Выразительность была недвусмысленна — аспид, это огонь. Леший, ставший могильным камнем удерживающим врата Смерти, принял огнеупорный вид. Цена уничтожения врат Смерти — жизнь аспида…
«Лешенька, — позвала я».
«Да, Веся, — задумчиво отозвался он».
Задержала я дыхание на мгновение, да и сказала прямо:
«Я аспида ни убить, ни предать не смогу. Не смогу и все».
Мрачно поглядел на меня леший, мрачно же и спросил:
«А что тогда делать будем?»
«Не знаю, — вправду не знала, — окромя ребенка я для него все сделаю. Все что ни попросит, все что потребуется, я…»
— Так, — раздался зычный голос аспида близ избушки. — Граф Гыркула, ваш план действий на сегодня. Времени — час. Вождь Далак, у вас задача сложнее…
Мы с лешим невольно оглянулись на аспида, решительно раздающего указания.
Действовал господин Аедан решительно, быстро, собранно. Атака планировалась по трем направдениям, вампирам на сейчас на удивление достались моровики в напарники, бадзуллы недобро на аук поглядывали, клыкастые волкодлаки клыкастым же анчуткам были рады.
— Начать перемещение к местам переправы, — приказал аспид.
И они начали. Без слов, без возражений, без вообще вопросов даже. Получили указ — потопали и полетели выполнять, и точка.
«Суров» — сказал мне лешенька.
А я о другом подумала — суров то суров, но сам никуда не пошел, тут остался. Более того, внезапно произнес:
— Леший.
И леший мгновенно к нему отправился, даже на меня не оглянулся.
А как подошел, аспид ему и сказал такое, от чего я даже будучи призраком пошатнулась:
— Слушай, — произнес, головы от карты не поднимая, — я тут мавок купил.
Пошатнулся и леший.
— Что значит «купил»? — вопросил голосом хриплым.
— Ну… — аспид на него не глядел даже, — купил и все тут. Мавки для леса полезны, так ведь?
Молча лешинька кивнул, да на меня поглядел выразительно. Аспид то меня не видел, а вот леший еще как, но и аспид взгляд заметил, да только решил, что это леший на избенку взглянул.
— Да, — тихо сказал Аедан, — ради нее и купил. Двадцать штук. Инструктаж им проведи, водяной переправит, пусть Гиблый яр восстанавливают. Как могут, так пусть и восстанавливают, я не в курсе, как у вас это делается.
Вздохнул леший тяжело, да и спросил сурово:
— Зачем, аспид?
И тогда поднял на него взгляд господин Аедан, да сказал так, что у меня мороз по коже прошелся:
