И почему?
И за что он так со мной? За что? До сих пор понять не могу. Я ведь все для него, всю себя отдавала, побои терпела в школе Славастены, от учениц издевательства, ночи бессонные, дни голодные, а я не жаловалась. Никогда не жаловалась, для меня награда во сто крат больше была, чем любые страдания, а моей наградой один только взгляд Тиромира был.
Но вот была любовь, а вот ее не стало…
И только сейчас, я вдруг главное поняла — моя любовь, она ведь тоже прошла. Истаяла, как первый снег под еще ярким осенним солнцем. Она исчезла. Она сгорела. Не сразу, не в ту ночь перед свадьбой, когда вскрылось все, а потом, постепенно, как цветок увядая, погибла и она.
И вдруг сквозь сон, сквозь грезы и боль, донесся голос стальной:
«Вовремя ты, ведунья, меня подняла. Очень вовремя. Что смогу — все сделаю, но волной сейчас накроет, приготовься».
Я глаза распахнула, на аспида, что за столом моим сидел с книгой чародейской, в ужасе взглянула, да и прошептала, на всякий случай:
— Ты сейчас не пугайся, аспидушка, так уж вышло, этого не избежать.
И мысленно, сразу всем:
«Клюка, ко мне! Леся, приготовься. Ярина, себя под удар не ставь, мы прикроем. Лешинька, предупреди Водю, коли успеешь!».
А дальше все как во сне кошмарном.
Клюка моя сдвоенная, тяжелая, сильная, в ладони в тот же миг материализовалась, слабые пальцы сжали изо всех сил, превозмогая боль в ладонях. Как с постели поднялась — не помню, от боли и слабости и не видела ничего. Только отпечатался в памяти крик аспида «Веся!», да удар клюкою об пол, когда тропу Заповедную призывала.
И перенеслась я в центр леса своего, и не мой изначальный лес это был, а сосредоточие центра двух сразу — яра Заповедного и леса Заповедного, от того я у берега реки оказалась. В реке той Заводь волшебная отразилась, да Водя в ней, трезубец крепко держа. Переглянулись мы с ним. Страха не было, а вот боязнь ошибку совершить была.
«Я первый удар приму, — сказал водяной».
«Второй на мне, — леший рядом возник».
«Третий… я? — осторожно Леся вопросила».
«Твой четвертый, — отрезал лешенька».
Потому что третий был на мне.
Волна высвобожденной лесной магии всколыхнулась зеленым сиянием над Гиблым яром. Что это было? Кто сохранил источник такой силы? И как вышло, что копилась живая сила в гибнущем заповедном яру это мне было неведомо. А вот одно я знала точно — даже сила жизни остается всегда силой. А с силой надобно что-то делать.
Вспыхнула зеленая волна, уничтожая тех птиц, что в нежить обратились, да нанося вред и живым. Всколыхнулась локтей на сто выше крон деревьев, да тут же уменьшилась почти вдвое — каменный леший подсобил. Но волна шла, все равно шла, уничтожая и корежа, вызывая мутации… До болотников не дошла пары пядей — водяной в схватку вступил. Удар трезубцем, и по границе территорий болотников поднялась синяя магическая волна — с грохотом две магии встретились. Рухнул на одно колено водяной, крепко трезубец удерживая, споро кровь, изо рта хлынувшую, утирая. Да только я все равно увидела, и мне хватило этого, чтобы понять — мой леший, такой удар не выдержит.
И сжав клюку, я подняла ее…
— Веся, не надо! — лешенька, друг сердешный, друг самый верный, понял все правильно. — Веся, прошу тебя…
Удар клюкой оземь, и обрушилась на меня вся живительная сила яра, что когда-то был Светлым, а теперь вот даже силой своей живительной только гибель несет, и силы этой много, так много, что я и на коленях не удержалась — на траву стремительно зеленеющую рухнула, да только и кровью ту траву обагряя, клюки не выпустила. Потому как точно знала — коли выпущу, Заповедный яр не выстоит.
Третий удар принял на себя леший.
С достоинством принял, даже не рухнул как подкошенный, покачнулся только, да часть в себе удержал, часть Лесе отдал, и тем самым уберег чащу Заповедную, от большой беды уберег. А вот нам с водяным досталось. Видела я, как обагрилась кровью река. Во мне крови меньше было, но и ее хватило, чтобы рвало меня сгустками алыми, да так что трава из зеленой — красной становилась.
Леший подошел, придержал, когда я на четвереньках почти в очередной раз рвотой сотрясалась, Леся появилась тут же, да стояла в растерянности, не ведая что делать ей. Не ведала и я, ничего сейчас не ведала, только надеялась, что не останусь тут на поляне, ненормально зазеленевшей, трупом коченеющим.
«Что произошло? — пришел вопрос от Води».
«Не знаю, не ведаю, — ответила так же мысленно. — Каменный леший, благодарность ему безмерная, предупредил вовремя. Как ты?»
«Жить буду, — ответил водяной, — болотников от мутаций уберег, а по реке досталось кракенам. Я так рассудил — они по сути своей уже мутанты, вот ими и пожертвовал. А ты?»
«А она — собой, — вклинился в разговор наш лешенька. — Веся, пока сознание не потеряла, узнай, что это было».
Узнать надо было, это точно, но больше всего хотелось сейчас не свалиться на траву, моей же кровью заляпанную. И леший то понял, подхватил меня бережно, отнес к ближайшему дереву и… зацвело в тот же миг это дерево, а опосля, на глазах просто, некоторые цветы плодами обратились… Яблоня то была. Дикая старая яблонька на самом берегу реки, она уже и не плодоносила то давно, а теперь вот…
«Леший, — позвала я каменного сотоварища, — что это было?»
Не сразу ответ пришел. Яблоня плодоносящая уж и яблоко мне на колени бросила спелое, красное как кровь, и только тогда ответил мой второй леший.
«Права ты была — как начал яр оживать, зашевелилось и зло то древнее, что собой удерживаю. Поток жизненной силы мы перекрыли, частью Ярина, остальное я. Одного не учли мы с тобой — на случай такой, чародеи ответ заготовили. Ты жива?»
«Жива», — ответила ему.
Да задышала тяжело и часто. Что ж, ожидающим ответа лешему и водяному, я теперь имела что сказать.
«Ну? — в нетерпении Водя спросил»
Слабым голос его был, видать совсем плохо с ним дело.
Лешенька же Лесю за водой послал, опосля меня напоил, рядом сел, смотрел встревожено и тревоги не скрывал.
Я же, информацию всю для себя припоминая, начала так:
«Чародейкам мертвый лес лишь для того нужен был, чтобы до этих кругов Жизни и Смерти добраться. Для того уничтожали. Для того нежитью заселяли, для того же и ведуний мертвых в него отправили. Только, видать, поняли уже, что ведунья, даже мертвая, она в первую очередь о лесе своем будет заботиться. А потому, не ведаю как и каким образом, но они оставили в Гиблом яру силу не одного, а нескольких Заповедных лесов. И когда настало бы время, активировали бы ее, разом изничтожив нежить Гиблого яра, мертвую ведунью его захватившую, да скверну, да и… реку заодно, и наш Заповедный лес тоже».
«М-да, — задумчиво протянул Воденька, — как вовремя-то тебе этот раб заклейменный попался, такой беды избежали».
