— Да чтоб вас!
Веник и метла шустро проследовали к выходу, делая вид, что их тут вообще никогда не было.
Но сердиться по-настоящему не вышло, трудно вообще гневаться, когда на тебя с такой любовью и нежностью взирают, пусть даже глазами змеиными. А когда дверь за любительницами подглядывать захлопнулась, Агнехран вдруг взял да и спросил:
— Веся, ни как аспид, ни как архимаг я тебе не люб, я же вижу это. Как аспид слишком чужероден, как магу ты мне никогда доверять не станешь, я тебя уже знаю. Но ведь любишь, это очевидно. Так за что?
Вздохнула я тяжело, да и призналась как есть:
— Понятия не имею.
Помолчала, на лицо его в сумраке теряющееся глядя, и спросила осторожно:
— А что?
Повел плечом, взгляд серьезным стал, да и явно смолчать хотел, но внезапно решил, что честность, она самое верное решение. Вот и честно сказал:
— Я боюсь, что могу потерять тебя, и даже не понять и не узнать по какой причине. Боюсь, что ты молча уйдешь, не дав возможность ни оправдаться, ни осмыслить в чем был не прав. Боюсь, что исчезнешь из моей жизни и в лес свой не впустишь. Боюсь проснуться однажды с чудовищным чувством потери.
Промолчала я.
По многим причинам промолчала. И потому, что не ожидала слов таких. И от того, что Агнехран понял меня, понял как поступлю, если… Если что?
«Валкирин, ты сможешь. Давай быстрее, Валкирин» — словно молнией сверкнули в памяти слова страшные.
— Я тоже боюсь, — прошептала, взгляд опустив. — Мне есть, чего бояться.
— И чего же? — мгновенно спросил Агнехран.
И казалось бы только вопрос, но задал он его проникновенно так, вкрадчиво, чуть напряженно, и голос немного дрогнул. Потому что важным для него вопрос был, видать очень важным, почти жизненно важным, а я это только сейчас поняла.
Посмотрела в глаза его, вздохнула тяжело, да и сказала:
— Я скажу, когда время придет. И оправдаться возможность дам, и выслушаю. Клянусь тебе в том. Так пойдет?
Помрачнел он, и произнес с горечью:
— Не «если», а «когда»?
Улыбнулась с горечью не меньшей, и произнесла для себя страшное:
— Ты — маг. Рано или поздно… Так что «когда», а не «если».
Отвернулся, в окно посмотрел, вздохнул.
— Не маг, — произнес помедлив,- и не аспид…
Еще помолчал, да и сказал вдруг:
— Никогда себя не чувствовал своим ни среди первых, ни среди вторых. А вот когда охранябом стал, когда за тобой, бедовой, присматривать пришлось, тогда знаешь, я понял, что я это я, вот такой.
Улыбнулась я, и не стала говорить, что и мне он вот такой нравился — человечный, простой, ни маг-архимаг, а мужчина, что и руками по дому все делать умеет, и суп мясной сварит, и поможет, и поддержит, и предостережет. Обняла его крепче, щекой к груди его прижалась, да и хорошо так стало, спокойственно. И он тоже обнял крепче и сидели мы молча, тихо наслаждаясь нашим тихим счастьем.
— Что делали сегодня? — наконец вопросил Агнехран.
И тут я вспомнила, что поговорить-то с ним хотела, и разговор-то серьезным был.
— А мы сегодня по лесу носились с линейками измерительными, — отстранившись от аспида и в глаза его змеиные глядя, сообщила я.
— Случилось чего? — встревожено спросил он.
— Случилось, — подтвердила растерянно. — Я лешеньке облик делала человеческий, перед встречей ведьм, чтобы значиться истиной ведуньей предстать, той, что в паре с лешим своим, и знаешь что?
— Что? — напряжение теперь в его голосе слышалось.
— Лешинька облик обрел человеческий. А как то получилось, мне до сих пор невдомек.
И тут глаза змеиные медленно сузились, взгляд стал недобрым, а на лице угольном желваки обозначились — серчал аспидушка, а от чего непонятно.
— То есть мало мне водяного было, — прошипел практически.
Моргнула я удивленно, да и спросила шепотом:
— А ты об чем сейчас, Агнехранушка?
— О своем, о личном, — только сарказм мне в том ответе послышался. — И что там с лешим-то твоим?
— А сердце у него бьется, когда он в образе человеческом, — сказала как есть.
— Потрясающе! — гневно произнес Агнехран. — Так значит, леший теперь у нас к размножению годен?
— А мне почем знать? — разозлилась вдруг. — Слушай, коли знала бы все, тебя бы ни о чем не спрашивала.
— А ты спрашивала? — злой сидел охранябушка мой в виде аспида, совсем злой.
— Ну так да! — воскликнула возмущенно. — С чего бы тогда рассказывать стала?
— А действительно… — прошипел почти.
Смотрю на него и понять не могу, что происходит-то.
— Так в чем вопрос? — вкрадчиво, и пугающе как-то вопросил Агнехран.
Моргнула потрясенно, вгляделась в лицо его темное, в глаза змеиные, да и ответила:
— В том, что мне надобно знать, чего от магии чародейской ожидать-то. А то знаешь, неприятственно как-то — я лишь иллюзию навела, а она возьми да и стань реальностью. И ладно с лешенькой, с ним разберусь, а что если со всеми лесопосадками случится неведомое? Я же силу расплескивала, как могла и куда могла, подвоха не ожидая, а видать был он.
Нахмурился Агнехран, призадумался, да спустя время недолгое спросил:
— И что линейки измерительные показали?
— А ничего, — сказала с тревогою. — Уж что могли, все измерили, но ничего, а сердцу-то совсем неспокойно.
— Понимаю, — кивнул архимаг мой. — Лешего покличь мне.
— Так сразу? — не ведаю, от чего спросила-то.
Улыбнулся мне аспид, пальцами темными по щеке провел нежно и сказал:
— Можно позже. И вообще потом сам найду. Посиди со мной еще вот так.
И хорошо так на душе стало, пуще прежнего хорошо, и тепло, и светло, и радостно. И сидела бы я так и сидела, а только дел-то еще невпроворот. Да и еще момент один душу тревожит:
— Дьявол сказал «Цена открытия врат Жизни — жизнь архимага» и «Цена уничтожения врат Смерти — жизнь аспида». Ты знал об этом?
Спокойно встретил взгляд мой тревоги полный Агнехранушка, и ответ дал прямой:
— Знал, Веся, это я знал. От того и хотел разом уничтожить и Гиблый яр и врата Смерти, чудовищную нежить в него впускающие.
Вздохнула я, печали не скрывая, да и ничего говорить ему не стала.
— Я же не знал, что лес этот Гиблый возродить можно, — повинился аспид.
— Да кто ж знал-то, — с грустью посмотрела на него, — я вот тоже не знала.
И открыл было рот Агнехранушка, да так и закрыл, говорить ничего не стал. Но я то увидела и ответа потребовала:
