Поглядела на него искоса, взглянула да и вернулася ко чтению.
— Я сказал, ты услышала, — сказал Водя.
— Услышала, — отрицать не стала, — да только в случае том, напомнить должна — и ты мне не пара, воевода водный.
Нахмурился, голову опустил, задумался.
Опосля возьми да и скажи:
— Твоя правда, прочную пару лишь ведунья да леший образуют. Но твой леший человеком обратится не способен.
И тут из кустов прорычало:
— Ошибаешься, водяной, теперь и зверем могу.
И как из-под земли выскочил одним прыжком к Заводи зверь-чудище. Более всего чудище походило на пса черного, с ушами острыми, мордой хищной, шерстью сумрачной, пастью такой, что и волкам не по себе бы стало. А мне вот стало — вскочила я, книгу едва не обронив, кинулась к зверю-чудищу, морду его ладонями обхватила, и вопросила радостно:
— Ты ли это, лешинька?
— Я, Веся, я, — и носом в мой нос уткнулся.
— Как? — зарываясь в шерсть его пальцами, спросила не веря в то, что вижу-то.
— А хрен его ведает… точнее аспид, но вышло как-то так. Веся, сам поверить не в силах.
А кто в силах?! Я гладила его морду, касалась шерсти и поверить не могла. Ни на единую секунду не могла. А леший носом еще раз в мой ткнулся, и снова лешим стал, натуральным, деревянным, большим и суровым.
— Вот знала бы что так можно, давно бы в Гиблый яр сунулась, — глядя на него огромного снизу вверх, сказала в сердцах.
Леший мигом ощетинился, да и ответил:
— А подзатыльника моего отведать не хочешь, Веся?
Вот никакой радости с этими мужчинами.
— Клюкой отвечу! — ответила я, и ушла обратно к водяному.
Села рядышком, книгу взяла галантно протянутую, частью куртки его укрылась и засела дальше читать.
— Весь, — понял леший, что не то сказал, все понял, да поздно уж.
— Занята я, — ответила, головы не поднимая.
А опосля и ушел. Молча. Осталась я дальше книгу читать, и все бы ничего, да только в книгу гляжу, ничерта не вижу.
— Весь, — Водя ласково руки коснулся, — как так вышло?
И даже без уточнения, поняла, о чем он.
— Чародейская сила живительная, она с подвохом оказалась.
— Я отклонений от нормы не отметил, хотя все проверил как есть, — взмахнув длинным серебристым рыбьим хвостом, сообщил водяной.
— Да я тоже все проверила, и даже перепроверила, и на всякий случай проверила еще раз. Но когда на лешего иллюзию человеческую накинула, он вдруг возьми, да и человеком стань.
Поразмыслив немного, Водя сказал:
— Плохо это, теперь с магией осторожнее нужно будет обращаться.
Кивнула молча, да сызнова в книгу погрузилась. Было о чем почитать. Чародеи завсегда действующие по принципу «каждой твари по паре», в особо крайних случаях переходили на правило «двенадцать пар». И тот медальон, что пыталась закинуть ко мне одна из чародеек, он имел не только одиннадцать присоединяющих, он имел и парный медальон, и в нем тоже было одиннадцать присоединяющихся. И по всему выходило, что существует еще кто-то, со вторым центральным артефактом.
Я повернулась, поискала прутик, да и нарисовала для начала одну линию — границу мою. Опосля подле нее один напротив другого два круга — основные медальоны. От них полукругом по одну сторону одиннадцать кружков, да по другую тоже одиннадцать. Подсветила рисунок магией, присмотрелась. Водя тоже интерес проявил. И кот ученый. Я же молча смотрела на то, что, сработай оно верно — защиту яра Гиблого проломило бы. Границу леса моего Заповедного нет, там граница широка, в полторы мили шириной, там так не сдюжишь, а вот у яра граница тонкая, в шаг всего толщиной, и сломить ее таким путем хоть и сложно, да можно.
— Весь, что не так-то? — тихо Водя спросил.
Поразмыслив, ответила так тихо, как трава шелестит:
— Об одном чародее знаю я, о Заратаре эль Тарге, но коли есть еще одиннадцать чародеев, да двенадцать чародеек… то не окончена наша война, даже к завершению не близится.
И не поднимаясь, клюки не призывая, позвала лишь мысленно:
«Ярина».
Чаща заповедная явилась кошкою черною, из ветвей смоляных сотканною, да только кошка эта размером с телка годовалого была. Прогнулась всей спиною, мурлыкнула, и ближе подойдя, уселась передо мной, пристально глядя тускло-сияющими зелеными пустыми глазницами.
— Границу увеличить придется. Да усилить.
«И где ведьмы?» — вопросила Ярина.
— Где ведьмы там особливо. А еще знай — никаких артефактов, никаких амулетов, ничего магического на территорию яра не допускай!
«Как прикажете, госпожа лесная ведунья», — ответила Ярина.
И исчезла.
Леся явилась тут же, и гордо, с нескрываемым чувством превосходства, заявила:
«Тоже границу усилю, причем сама, мне даже подсказывать не надобно!»
И исчезла. Один росток остался, который ждал что похвалят. Пришлось похвалить:
— Ох ты моя умница, ты моя красавица, ты надежная аки крепости все разом, ты…
Засмущался росточек, да и исчез.
А Водя посмотрел на меня и тоже исчез — не только мне о границах позаботиться следовало.
И едва плеснула вода, сомкнувшись над воеводой своим, кот Ученый протянул задумчиво:
— Да, дела-а-а…
— И не говори, — тихо отозвалась, на медальоны страшные глядя.
Пугали они меня, особенно после того, как с силой жизненной в Гиблом яру заложенной столкнулась. И перед кем угодно храбриться могла, да только боли, как тогда, когда в костре горела, никогда не испытывала. И повторно испытать не хочу, не хочу вовсе.
— Так а, Весь, с аспидом у тебя что?
«Любовь», — тихо ответило сердце.
И улыбнулась я невольно, страх прочь отпуская. Что завтра случится, то мне неведомо, что послезавтра — не ведомо тоже, а вот прямо сейчас счастье было в душе. Тихое, светлое счастье. Только холодно очень, замерзла совсем, оно и не удивительно — столько часов у воды ключевой-студеной просидеть.
— Пошли в избу, котенька, — предложила, поднимаясь.
Да и пошла, головы от книги толком не поднимая.
***
Кот со мной долго не шел, он книги какие мог похватал, да и умчался. Клюка тоже давно вперед ускакала, и ей книги нести пришлось. Я шла по лесу ночному, светлячки надо мной натужно летели, текст в книге мне освещая, а потом вдруг на поляну вышел олень.
Я на оленя поглядела, он на меня, я на него.
— Случилось чего? — спросила, наконец.
«Бык забегал, — ответило мне гордое рогатое животное, — сказал передать хозяйке лесной, что маг до баб охотчий в лесу завелся».
