Представила себе аспида, представила себе клюку верную, представила себе, как клюка верная на голову аспида опускается случайно раз так двадцать, и полегчало.
— Быку привет передавай, — велела оленю.
Олень с тропы отступил и в лесу скрылся.
Я постояла, похмурилась, и дальше пошла, в книгу вчитываясь.
И тут на тропу выпрыгнул волк. Новенький, кстати, видать недавно пришел. Склонил голову передо мной волк, да и сказал мысленно:
«Сида, волчица-вожак, просила передать, что в лесу твоем, хозяйка, маг завелся, до баб охотчий».
Нет, ну надо же! Ну аспид, ну побеседую с тобой!
— Благодарствую за весть важную, Сиде поклон мой, — сказала, ко книге магической весь интерес теряя.
Иду далее, мрачнее тучи иду, аж светлячки поразлетались с испугу, и тут на тропинку вышел лесовик.
Шляпу снял, поклонился чин-по-чину, да и молвил:
— Госпожа хозяйка лесная, в лесу маговским духом пахнет, да маг тот до баб охотчий уж очень.
Да чтоб вас всех!
— Спасибо, уважаемый, за информацию-предупреждение, от всего сердца благодарю.
И книгу захлопнула.
А сама злющая, как десяток бурь зимних, тучей черною, поземкою ледяною, глыбою недвижимой — душа стала. И вот иду я, с каждым шагом все злее становлюсь, и тут вдруг вспышка яркая! Да прямо на тропу мою из пустоты маг ступает. И как увидела я его, в тот же миг сердце отпустило, гнев испарился, на душе потеплело!
И от избытка эмоций, кинулась я к этой сволочи баболюбственной, с криком радостным:
— Заратаренька, счастье мое, так это ты был!
Остолбенел маг, не ожидал он приема такого радушного, замер весь, но объятия мои растопили лед недоверия.
— Здравствуй, ведьмочка, — сказал радостно, — здравствуй, очей моих свет.
Смутилась я, отступила на полшага, волосы поправила кокетливо, да и говорю:
— А мне тут каждый встречный зверь да нечисть все об одном маге твердили, что, мол, в лесу моем тот есть, кто до баб очень охотчий, а я и не догадалась что это ты.
— А это я, — мрачнее лицом, подтвердил Заратар.
— Так хорошо же, что ты! — и вправду обрадовалась. — Ну как ты, Заратаренька? Как жизнь твоя? Как дела? Что нового?
И под локоток ухватив, развернула к избушке своей, да повела его, ошалелого, прямиком к себе. А чародей магом прикидывающийся растерялся как-то, то ли от вопросов, то ли от приема радостного, да и сказал неуверенно:
— Хорошо все, воюю, ведьмака найти удалось.
— Целого ведьмака? — ахнула я. — Так нету их!
— Не было, — Заратар руку мою, что за локоток его уцепилась, ладонью своей накрыл, — но пришлось тут слегка на одну ведьму нажать, и появился у меня ведьмак-то.
— Надо же!- уж удивил так удивил.- И как ведьмак?
— Не обученный еще, зеленый совсем, да схватывает налету, — не без гордости Заратар сказал.
— Удивительно! — выдохнула, донельзя удивленная.
Зеленый ведьмак — это тот, что с силой матери-ведьмы и проклятие ее получил, такой силен, спору нет, да не долговечен. И любая ведьма знает об этом прекрасно. Что ж за мать могла сына своего на жизнь недолгую, да боли полную облечь? И Ульгерда мне почему-то вспомнилась вдруг… Хотя с чего? Ульгерда ведьма умная, да детей и внуков любящая, она бы на такое не пошла бы. Но коли с иной стороны посмотреть — куда-то же делись силы ее?
— Совсем зеленый? — спросила осторожно.
— Что трава по весне, — заверил Заратар-маг чародейский.
И от того, что маг и чародей, он точно не ведал, что ведьмак с кожей зеленый, это ведьмак на смерть скорую обреченный. Ведьмам редким то было ведомо, а более никому. Но загнала поглубже мысли мрачные, да вопросила ласково:
— А меня зачем искал, Заратаренька? Неужто соскучился?
Улыбнулся чародей. Зубами в полумраке сверкнул. Был он весь как полагается — камзол синий, маговский. На лице сурьмой глаза подведены, да и кожа защищена, от того смуглой кажется. И по руке моей похлопав снисходительно, так сказал:
— По тебе скучал, ведьмочка, отрицать не буду, и тебя искал — тут тоже врать смысла не вижу. Да вот конкретно сейчас мне помимо тебя еще и лесная ведунья надобна безмерно. Не скажешь, где искать-то?
— Да почитай дошли уже, — улыбнулась я широко, спокойно. Лес-то мой, бояться мне было нечего. — А что, дело есть срочное?
— Есть, — и недоброе что-то в голосе его промелькнуло.
— Случилось что? — беззаботно спросила я, весело.
— Случилось, — подтвердил Заратар-маг, да в руке его свободной игла сверкнула.
Махонькая такая иголочка, но не безобидная — опасно сверкнула сталь магическая, едва по ней отблеск улепетывающего светлячка прошелся.
— О, иголка! — возопила радостно. — Заратеренька, милый, как знал что подарить! А я-то уж не чаяла ярмарки дождаться! А тут подарок такой! Ну, маг, ну вот умеешь ты растопить сердце девичье!
И пока пытался хоть как-то объясниться чародей, я у него иглу ловко отняла, и давай рассматривать восторженно.
— Надо же, тоненькая какая! — подтянулась, в щеку мага чмокнула благодарственно. — Самое то для вышивки-то!
Наклонилась, веточку подхватила с земли упавшую да высохшую давным-давно, в нее иглу загнала, с предосторожностью, да в карман засунув, улыбнулась широко и приятственно магу-чародею остолбеневшему.
— Девочка, ты что творишь? — вопросил голосом сиплым.
Да глаза его нехорошо блеснули магией, призываемой.
— Так подарок-то получаю-то, — растерялась демонстративно. — А что не так-то?
Ничего не ответил Заратар-маг, ни словом не ответил, ни движением. Только это не спасло его, потому как я ведунья лесная да во своем лесу, и магию призываемую я всем существом своим ощутила. Ощутила, да позвала мысленно:
«Чаща».
И вот тут ошибка с моей стороны была большая — не уточнила я, какая именно чаща. На беду свою не уточнила, потому как явились обе разом! Леся, в виде все такой же голозадой девы лесной, стыдоба-то какая, и Ярина дикой кошкою. И ладно бы если бы явились — так нет же, соперничество у них обоюдное, и от того, узрев размер Леси, тут же вымахала в размерах Ярина, став не с кошку — с быка трехлетку размером. Леся аж рот от такого поворота событий открыла, да изо рта того быстренько пташка махонькая вылетела — видать до того, как позвала ее, Леся сгоняла живность и птиц подальше от границ леса Заповедного, ну так, на всякий случай. Леся вообще особой любовью к предосторожностям отличалась. Да только любовь та у нее была до поры до времени, и вот вышло то время, совсем вышло.
«Ах, ты так!» — прошипела чаща моя.
