— Нееет, — ведьмак новоиспеченный головой потряс, — я ведунью лесную видел, ой и страшенная, чертей и тех распугает, а ты девица востроглазая какая-то.
— Убеждать не стану, — ответила уклончиво. — Есть еще что мне рассказать о Заратаре-маге?
И тут в лице зеленом изменился Осмомысл, глазами звериными глянул, да и ответить уж хотел, только мне ответ не требовался. Потянулась к нему, в очи не отрываясь, глядя, ладонь к щеке его прижала, и заглянула в воспоминания, все без слов считывая.
И увидала я страшное!
Заратара-мага, в образе магическом, даже кафтан синий на нем был, рядом еще двоих магов, тоже из посвященных видимо, самого ведьмака свежесозданного я от части только видела — ноги там его связанные, руки, с коих кровь в чаши подставленные лилась ручьем, а так-то всего нет, его ж глазами глядела. Да его ушами и услышала:
— Идеран аксиит игдинат ааграт оманин!- произнес Заратар.
«Пень гнилой червивый!» — мысленно выругалась я, видать многовастенько с лешим общаюсь, вот от него и понахваталась.
Ведьмака отпустить пришлось, сам-то он не понял ни слова, а вот я поняла, что ничего больше нового от него не узнаю — заклинание было хорошее такое, качественное… слух и зрение отрезающее напрочь.
— Ярина, — позвала, подумав немного, — сопроводи господина ведьмака к границе у моря.
Осол на меня глядел, не ведая как вышло так, что вдруг в воспоминаниях побывал, да как получилось, что и я там с ним побывала тоже.
Я же блюдце серебряное к себе развернула, да на Ульгерду поглядела.
— Беда, — одно слово всего сказала.
— Что увидала-то? — едва дыша, ведьма бывшая спросила.
— Плохое, Ульгерда, совсем плохое, — тьма на меня опускалась дурным предчувствием. — Им ведьмак не для того, чтобы на территорию леса моего пройти понадобился, иное было на уме и для иного кровь ведьмачью они использовали.
Простонала ведьма, поняла она все.
— Заклинание Кровавой луны? — вопросила едва слышно.
— По всему выходит что так, — и упал мой голос до шепота.
Ва-банк чародеи пошли. Осознав, что не пробить им защиту леса моего, что не выйдет и с амулетами со мною справиться, на страшное решились. На самое страшное.
И прервав связь с Ульгердою, уронила я голову на руки сложенные, посидела так, пострадала, о судьбе своей горемычной повыла, да и позвала негромко, знала что услышит:
— Граф Гыркула.
И прости меня, Агнехранушка, а слово тебе данное нарушить придется. Выбора у меня нет.
***
Разговор у меня с Гыркулой примечательным вышел.
Я: Все, вам всем крышка.
Он: Но мы хотим жить.
Я: Что поделаешь, жизнь сурова.
Он: Но мы готовы на жертвы.
Я: Вот чего-чего, а жертв будет предостаточно.
Он: И что же нам делать?
Я: Вот чтобы я знала!
В общем паршивый вышел разговор. Гыркула поднялся со стула, и теперь ходил нервно и быстро, скрипел жалобно пол под ним, сидела хмурая я, Тихон из печи выглянул, да туда же обратно и схоронился — боязно было. Всем было боязно. Мне тоже.
Заклинание Кровавой луны штука страшная. Оно нежить поднимает, нечисть ума лишает, живым покоя не дает. Но все это мелочи. У нас, у нечисти, с головой и так непорядок, нежить она потому и нежить, что уже поднялась да и шляется бессовестно, а живым завсегда покою нет, то об одном печалятся, то о другом тревожатся — ничего не меняется особо.
Но это только если ты не вампир.
Потому как на вампиров заклинание это влияет по-особенному, но не на всех, а только на высших и тех, в ком каким-то образом затесалась эта кровь высших.
— У нас высшие на глубине пятидесяти метров захоронены, — сообщил Гыркула.
Я о вампирах знала не много, а то, что узнала, то мне сам же Гыркула и поведал в ту ночь, когда я под его диктовку практикантский дневник заполняла. И потому сейчас молчала я, сказать мне было нечего. А вот графу, как оказалось, есть чего.
— Прогрызут! — выдохнул он. — Я этих высших знаю, эти и пятьдесят метров скальной породы прогрызут! А потом всех кого встретят на пути своем, тоже погрызут и не подавятся! Что делать мне, Веся?
Вот чтобы я знала бы…
— Кол осиновый? — с дуру предложила, так то я понятия не имела, что делать-то.
— Прогрызут!
— Кол гранитный?
— Прогрызут!
— Кол… алмазный?
— Алмазный может и не прогрызут, да только где ж его взять? — резонно вопросил Гыркула.
А я сидела и думала, что это не высшие вампиры, а грызуны какие-то.
— И сколько их? — спросила в надежде, что может один али два, и одного с головой хватит конечно, но так, чтобы хоть знать размер беды неминучей.
— У меня под замком чуть больше трехсот захоронено, — сообщил Гыркула.
И тут уж даже мне хоть вой — триста высших вампиров они и лес мой прогрызут и не подавятся!
— Да что б этим чародеям пусто было! — выругалась, начав нервно грызть ногти.
— А, кстати, где он? — вопросил граф Гыркула.
Молча клюку призвала, молча тропу заповедную открыла, молча между скал по тропе той вышли. И вообще не молча сходил Гыркула, да разов двадцать парализованному чародею-то и врезал. От души так. И потом еще раз напоследок, и мы обратно в избу вернулись.
А там, постояв, подышав тяжело, Гыркула вдруг попросил:
— Будь так добра, еще раз открой?
Ну я тропу открыла, в избе оставаясь, да там же Гыркулу и подождала. Вернулся граф все такой же злой как черт, месть она завсегда так — никакого ощутимого результату не приносит.
И вернулись мы к тому, с чего начали.
— Триста это только у меня, ну так я не единственный глава клана вампирского, — сказал Гыркула.
Я мысленно взвыла.
Ну совсем к тому, с чего начали возвернулись-то — к одному сплошному отчаянию с привкусом полнейшей безнадежности.
— Заклинание Кровавой луны ни остановить, ни предотвратить, — стоял Гыркула мрачный и злой, уже не как один черт, а как с полсотни разом, — но перекрыть можно.
И на меня вдруг посмотрел.
А я на него гляжу недоуменно. А вампир на меня. А я на него. А он вдруг возьми да и спроси:
— Ведьма, а что у тебя с аспидом?
И клюка моя верная чуть не рухнула. Это, конечно, я ее чуть не обронила, но по факту — клюка то потрясенная чуть не рухнула.
— Граф, у нас тут восстание вампиров из мертвых намечается, а ты об аспиде интересуешься? Неужто думаешь, его не погрызут?
