— Его погрызут, — был вынужден признать Гыркула, — но, знаешь, Веся, ежели аспид любимую обнимет нежно, да ребенка в эту ночь сотворит, тогда Кровавой луне не быть.
И клюка рухнула. Хорошо рухнула. Аккурат на ногу вампирскую и грохнулась.
Взвыл вампир, принялся на ноге одной прыгать, другую в руках удерживая, а я смотрю на него, свои руки на груди сложив, и взгляд у меня точно не самый приветливый.
— Да за что?! — возопил Гыркула, едва дар возопления себе вернул.
— А за развратные предложения! — рявкнула я.
— Ну извини, ведьма, я с ним на одно ложе не возлягу, да и дитенка не понесу! — выкрикнул граф.
— А что, если бы не перспектива с дитенком, тогда возлег бы? — вопросила язвительно.
Ну, Гыркула ногу болезную на пол осторожно поставил, выпрямился, на меня поглядел, руками развел, да и сказал как есть:
— Если ничего не сделаем, нас всех погрызут, Веся. Как есть погрызут. И ты пойми, ведьма, не только умерщвленные ценой крови великой вампиры высшие из могил-склепов поднимутся, но и каждый из нас едва луна кровавой станет, контроль над собой потерять может. И тогда матери нападут на детей, дети на матерей… и это еще не самое страшное.
И тогда встала я, клюку призвала, тропу заповедную открыла, между скал вышла, и всю ногу себе отбила о парализованного гада чародейского. Как есть всю ноженьку! А потому и второй опосля вдарила, и не жалко мне было, вот ни чуточку не жалко.
Опосля в избушку вернулась, и мрачно сказала Гыркуле:
— Уйди отседова.
Вампир мне на это лишь одно сказал:
— Тропу-то сызнова открой.
Открыла, мне не жалко. Мне вообще больше ни одного чародея не жалко уже!
***
А когда Гыркула, тоже видать себе ногу отбивший, вернулся, я тропу закрыла, опосля Тихона выгнала, дверь заперла.
Устало к столу подошла, на стул присела, блюдце серебряное придвинула, яблочко наливное по кругу пустила и произнесла имя родное:
— Агнехранушка.
Засветилось блюдце мгновенно, и донеслось до меня:
— Одну минуточку, Весенька.
А потом там далеко громыхнуло что-то так, что у меня в рамах стекла задрожали, затем вой навкары отдаленный послышался, следом опять грохот, свет заклинаний магических, приказы, вой, грохот…
И вот только после всего этого, вошел прямо с блюдцем в палатку видать Агнехран, блюдо перед собой поставил, сам быстро с себя камзол местами подпаленный, местами окровавленный скинул, и обратился ко мне приветливо:
— Счастье мое, случилось что?
А я на него смотрю и понимаю — из самого бою выдернула, от борьбы с ворогом отвлекла, и в целом мешаю воевать мужику, словно делать мне больше нечего.
— Веся? — нахмурился Агнехран. — Весна моя, так выглядишь, словно просьбу мою нарушила и лес свой покидала!
И тут как прорвалось из меня:
— Да! Покидала! Раз пять уже! И знаешь что? Я сейчас вернусь!
И встала я, клюку призвав, да собираясь уже тропу заповедную открыть, как вдруг сказал Агнехран слово всего одно:
— Сядь.
И я села. Просто сказал он это как-то так, что села, и даже не возразила. Только вот на мага смотреть теперь стало как-то боязно, но он далеко, на него клюку не уронишь случайно так.
— Веся, что произошло? — вопросил требовательно.
Ну и посмотреть пришлось. Еще как пришлось. И рассказать все пришлось тоже.
— Заратар приходил, — сообщила я мигом посуровевшему мужику. — Да как ты понимаешь, в лес мой Заповедный просто так не сунешься, вот он ведьмака и использовал.
Нахмурился Агнехран, да и ответил:
— Но ведьмак у меня.
— А твой ведьмак не один на свете, при большом желании еще сотворить парочку можно, вот он и… сотворил.
И вот опять такая злость всколыхнулась, что хоть опять иди да Заратару ото всей души, клюкой-то, ногой уж больно.
— Ненавижу чародеев, — призналась архимагу. — Как тараканы какие-то! Навроде только вот справились, только защитились, только избавились, а они опять тут как тут!
— Есть такое ощущение, — несколько даже поддержал меня Агнехран. — Заратар сейчас где?
— Лежит, — ответила хмуро, — отдыхает опосля нас с Гыркулой мстительных. Только знаешь, желание у меня такое — сходить и снова треснуть!
— Ааа, вот ты куда пять раз ходила, — протянул догадливо маг.
— Да может и шесть, — призналась стыдливо.
Да на Агнехрана взглянула. А тот сидит, на меня глядит, да улыбается понятливо.
Правда не долго улыбался, улыбка вдруг взяла да и исчезла.
— С Гыркулой? — мгновенно напрягшись переспросил Агнехран. — Ведьмак Заратару понадобился? А кровь ведьмачья при нем?!
Ну надо же, сразу все понял, я даже удивилась.
Но правду сказать все равно пришлось.
— Нет, не при нем. И обряд уже провели.
Помрачнел Агнехран, стал мрачнее тучи грозовой. Да у меня прямо и спросил:
— Откуда ты знаешь?
— В воспоминания ведьмака заглянула, — сразу сказала, не увиливая.
И вот вроде как страшное случилось, и ждет нас теперь неведомо что, и как от этого неведомого защищаться один неведомый ведает, потому как лично я сильно сомневаюсь, что за три часа можно гарантированно зачать дитятко от аспида, зачатие дело такое, непредсказуемое. Но вместо того, чтобы о деле поговорить, Агнехран на меня взглянул разъяренно, да и произнес:
— То есть ты, с ведьмаком наедине, и ладонь свою к щеке его приставила, и в глаза ему заглянула? Где этот ведьмак, Веся?
Нашел когда ревновать.
— Тебе тропу заповедную к Заратару открыть? — предложила участливо.
Даже не улыбнулся. Сидит мрачный и злой, на меня взирает разгневанно, а потом возьми да и скажи:
— В общем так, Веся, сил моих больше нет! То водяной, то чародей, то ведьмак, то леший, сколько можно уже? У тебя один мужик есть — я! Возле других, чтобы больше не видел!
Сижу, на архимага гляжу, молчу, ресницами хлопаю.
— Дьявол! — выругался архимаг мой.
Опосля посидел, подумал, да и вот что сказал:
— Заклинание Кровавой луны снять непросто, блокировать — еще сложнее. Но если с нечистью даже при полной Кровавой луне совладать возможно, то нежить иное дело.
Подумал и добавил:
— Вампиры — вот на кого удар направлен. Если поднимутся из могил высшие, да пробудится звериная суть в тех, кто ныне живет, тогда не только луна, но и земля вся кровью окрасится. До рассвета не многие доживут. — И тут же спросил: — Ты Гыркулу с его воинами уже из леса выставила?
