Придурочным сподручникам, как и другим драконам до Илидора, кажется, было совсем не весело на охоте в зимнем лесу. Двое эльфов сильно простудились и потом много дней оглашали замок надсадным кашлем и чихом с подвываниями, а Илидор только и мечтал, что о новой охоте или каком-нибудь другом хорошем поводе размять крылья.
* * *
Казалось, не будет конца выходкам Йеруша Найло и их обсуждению. Рассказы про этого эльфа становились всё безумнее, пока не начали отдавать явственным идиотизмом.
Говорили, что Найло топил слышащего воду дракона в Катарке, самой большой реке Уррека и Чекуана, уверяя, что всего лишь отслеживал реакцию речного потока.
В Варкензее Йеруш подливал рвотное в кружки посетителей харчевни, чтобы испытать на них очистительные свойства розовой воды, обнаруженной недалеко от стеклянных шахт в том же Варкензее.
Ещё говорили, что во время пребывания в южном Урреке, где зимы мягкие и малоснежные, Найло велел сподручникам привязать к дереву в лесу одного из ледяных подростков, Щоззаданкха. А к другому дереву он велел привязать себя, Йеруша Найло, и уйти на полсуток, оставив обоих связанными, без воды, еды и тепла. Найло утверждал, что таким образом сравнивал степень водопотери у эльфов и драконов сходной конституции, а некоторые драконы в замке Донкернас шёпотом уверяли, что если бы сподручники не вернулись потом в этот лес, то потерю ледяного подростка Щоззаданкха все бы сочли невысокой платой за избавление от воинствующего идиотизма, воплощённого в Йеруше Найло.
Илидор не то чтобы не верил в эти россказни – ему не слишком трудно было представить Йеруша совершающим что угодно из перечисленного, Илидор лишь сомневался, что выходки Найло не преувеличены драконами. Однако в любом случае местные эльфы творили вещи и похуже – не с такой частотой и настырностью, конечно, и…
И никому из местных эльфов в голову бы не пришло привязать к дереву себя.
Илидор не мог объяснить своих ощущений словами, но ему казалось, что это очень важно, даже не так – что это одно из определяющих свойств Йеруша Найло, которое не то чтобы делает его выходки более милыми, но заставляет смотреть на них другими глазами. Ради того, чтобы докопаться до истины, он готов привязать к дереву в зимнем лесу не только другого, но и себя.
Между прочим, когда Найло возвращал в воду в Донкернас, ему не обязательно было лезть под землю самому, но он полез. И чуть не погиб. И не ожидал, что его за эту доблесть забросают почестями. Ему просто было интересно, что получится, и он не желал упустить случая своими глазами увидеть нечто необычное или вляпаться в него.
Едва ли кто-нибудь понимал это стремление так хорошо, как Илидор.
По мнению золотого дракона, все нынешние эскапады Йеруша, о которых было столько разговоров, выглядели любопытно – такие мысли, вероятно, означали, что золотой дракон безвозвратно спятил от скуки в замке.
А потом Льод Нумер увёз Илидора и слышащего воду Гружвэуаурда в самый большой домен Эльфиладона, Зармидас, что находится севернее Донкернаса, и до середины зимы драконы в компании Льода и кучи сподручников лазили по заснеженным горам в поисках высоких озёр.
Глава 14
«Драконы – лишь инструмент в наших руках, пусть природа и щедрее одарила их возможностью влиять на окружающий мир. Но наш ум – это ум исследователей, всегда ставящих перед собой цель и чёткую задачу для каждого начинания. Ум же дракона – это незрелый ум ребёнка, для которого процесс – самоценен. Будучи существами с несовершенным разумом, они неспособны к осознанному изучению и развитию чего бы то ни было.
Впрочем, для счастья драконам нужно значительно меньше, чем нам».
Из лабораторного журнала Жайела Хессая, донкернасского учёного
Домен Зармидас, второй месяц белого сезона
В горах Иенматаль было очень холодно, поначалу трудно дышалось, а покрытые снегом поля и леса далеко внизу казались близкими-близкими. У Илидора при взгляде на них кружилась голова и хотелось сигануть туда, вниз, распахнув крылья и восторженно вопя.
Золотому дракону почти ничего не нужно было делать в этой поездке, только слушать камни – его взяли с собой как сигнальный колокольчик от горного обвала, а вот Льод, его сподручники и Гружвэуаурд были очень заняты: составляли карты, бесконечно брали пробы воды, подмешивали в них разноцветные крупинки из прихваченных с собой склянок и пялились на них выжидательно. Временами Нумер сокрушался, что не прихватил ещё и ядовитого дракона, «к примеру, эту милую барышню Шеварру».
Назвать Шеварру милой барышней мог только эльф с напрочь отбитой головой, да ещё глухой впридачу. Но никто не удивился: все знали, что в самом начале зимы Льод Нумер несколько раз ездил на задания с Йерушем Найло, а от этого может немного свихнуться даже камень.
Льод позволил Илидору летать по окрестностям, «не удаляясь далеко и не пугая почтенных жителей этой местности». Дракон изучил сначала ближайшую вершину хребта Иенматаль, потом другую ближайшую, а затем принялся исследовать пещеры. В одной чуть не сломал ногу, когда под ним разломалась прочная с виду ледяная корка, в другой едва не застрял, проползая под низким потолком, в третьей – а может, тридцать третьей по счёту – нашёл медную руду, в пятой (или девяносто пятой!), расположенной совсем невысоко, но спрятанной очень хитро, Илидор набрёл на огромную яму, заполненную костями. Наверное, кости были эльфскими: у более-менее целых скелетов оказались узкие плечи, длинные руки и ноги, однако росточку все они были небольшого, с людей – то есть примерно на голову ниже эльфов, которых знал Илидор. А может быть, ему просто так казалось – в конце концов, скелеты были просто навалены кучами в этой яме, как будто их туда сбрасывали десятки или сотни лет подряд. Под стенами пещеры валялись груды угля, основательно засыпанные пылью и нанесённым снаружи мусором.
Повсюду Илидор искал голос Такарона. Иногда, когда ему казалось, что голоса камней или руды внутри этих гор звучат особенно сильно, что вот-вот он расслышит среди них отцовский зов, Илидор цеплялся за почти отвесные выступы и подолгу, пока лапы окончательно не отнимались, прислушивался к звучанию гор Иенматаль.
Но в нём так и не нашлось никакой частицы Такарона.
Днём было холодно, а ночами – очень холодно. Обыкновенно вечером эльфы и драконы устраивались в какой-нибудь пещере и разводили там знатный костёр, используя в том числе найденный Илидором уголь и завесив вход покрывалами, но к утру костёр угасал. Просыпаясь, драконы и эльфы едва могли пошевелить замёрзшими руками и ногами и лишь с огромным трудом заставляли себя выбраться из-под трёх одеял. В то же время каждый из них был готов скорее околеть, чем спать рядом с другими, чтобы сохранять тепло.
– Жаль, не бывает огненных драконов, – как-то в шутку посетовал Льод. – Они бы существенно облегчили нам этот поход.
Илидор и Гружвэуаурд злобно зыркнули на эльфа исподлобья, и тот умолк. Немного позднее один из сподручников объяснил Льоду, что семейство огненных драконов, как и многие семейства прочих драконов, существовало в прежние времена и было полностью уничтожено в войне с гномами двести лет назад.
