Постояльцы отвечали – иногда кратко, и тогда Фиррэ, с улыбкой покивав, шла дальше. Иногда гость начинал долгий рассказ, и тогда эльфка присаживалась к нему за стол и слушала с таким жадным и одновременно вдохновлённым выражением лица, словно боялась разрушить волшебство истории своим дыханием.
Илидор старался держаться поближе к Фиррэ и ловил каждое слово из тех, которые рассказывали эльфы и люди о других местах. Особенно внимательно он ловил слова торговца, который направлялся в Шарумар, но тот, к сожалению, был немногословен, и дракону неистово хотелось скрутить его и трясти, пока из этого человека не вывалится вся информация до крошки.
К своему счастью и отчаянию Илидора, торговец через пару дней отправился в путь.
Быстренько осмотревшись в спальном доме и отоспавшись за все холодные ночи в пещерах, Льод подыскал возможность размяться и подзаработать – видимо, из чистого азарта подыскал, или это так на него действовали рыба и Фиррэ, поскольку никто прежде не мог заподозрить Льода Нумера в страсти к лишним телодвижениям или странным авантюрам. А тут он подошёл к бригадиру работяг-столяров, застрявших в Бадирале из-за перекрытого перевала, и спросил: а как ты смотришь, чтобы тебя и твоих работников перенесли на другую сторону гор драконы?
С гулким «тум-м» упала на стол челюсть бригадира, а когда он сумел вернуть её на место, то быстренько подсчитал, что запрошенная плата выходит сносной, если учитывать, сколько ещё он потратит на кров и еду честной компании до наступления сезона гроз. Бригадир всё равно попытался торговаться, но Льод мгновенно пресёк это поползновение, заявив, что по ту сторону гор бригаду ждёт работа, о которой они уже уши прожужжали всем вокруг, и что если он, Льод, сейчас задумается, сколько денег работяги нарубят за месяц, оставшийся до открытия перевалов, то ему, Льоду, придётся поднять плату за драконьи перевозки втрое. После чего бригадир потух и быстренько согласился на первоначальное предложение.
На перевозку ушёл весь день: требовалось по одному доставить на ту сторону работяг, их бригадира, поклажу и инструменты, что породило множество заминок и споров: кого везти первым, кого последним, как далеко от перевала высаживать, по каким ориентирам находить это самое место высадки, кто будет виноват, если кто-либо из работяг по дороге свалится. Теперь, когда бесконечные белоснежные горы выросли у эльфов прямо перед лицом, а у подножия гор стояли два молчаливых дракона, всё куда-то подевалось: храбрость работяг, решимость, крохоборство и желание «поскорее покинуть этот замшелый Бадираль, хоть ползком, хоть покатушками». Одно дело – трёп перед камином за кружкой хмельного и совсем другое – когда прямо перед тобой стоят драконы, словно ожившая сказка или воплощённый бред: один дракон – золотой, поблёскивающий, как груда монет, а второй – сероватый, как дым, словно растворяющийся помалу в бесконечной зимней белизне.
Работяги успокаивали себя только постоянным напоминаниями, что Слово, когда-то данное драконами, не позволит тем попросту сбросить эльфов на горные пики. Во время полёта работяги тряслись на драконьих спинах от ужаса и холода, ёрзали, стучали зубами, пытались хвататься за крылья и с зубовным клацаньем вспоминали чьих-то матерей. А один эльф «для отважности» так накидался пивом, что умудрился сидя потерять равновесие, рухнул со спины Гружвэуаурда вниз и навсегда сгинул в снежной пелене.
Илидор мог бы ему сказать, что летать на драконе пьяным – не к добру, но Илидор в это время был на другой стороне горного хребта и отогревал лапы у костра.
Провозившись с работягами и их скарбом целый день, золотой дракон с большим нетерпением предвкушал возвращение в спальный дом, ожидающий там горячий камин, вкусную рыбу и хлеб с отрубями да ещё одну ночь на тёплом чердаке среди уютного запаха пыли и засушенных летом травок…
Но в спальном доме Бадираля их ожидал большой сюрприз. Когда драконы и эльфы вернулись, промёрзшие насквозь, но довольные собой, очень голодные, дышащие клубами пара, пахнущие морозом и придурью, большой сюрприз скатился с лавки у камина и заорал:
– Где вас носит? Я проторчал тут полдня и чуть не сдох со скуки, нахрена вы запёрлись в такое гиблое место, а?
Льод только рот открыл, ошарашенно глядя на Йеруша Найло, а тот, подпрыгивая и тыча пальцем в Илидора, проорал:
– Я немедленно забираю этого дракона в лабораторию!
* * *
Лаборатории Донкернаса занимают первый этаж и два подземных уровня восточного крыла. На первом этаже нельзя встретить драконов – там носятся эльфы, спорят о чём-то, потрясают пробирками, журналами с записями, кусками льда, камнями, иссохшими и расцветшими растениями в горшках, чужими костями и собственными кулаками.
Драконов держат в подвальных уровнях, в тёмном и сыром подземном Донкернасе под замком. Туда не заглядывает свет, а фонари эльфы уносят с собой по вечерам, и на лаборатории опускается мрак. В некоторых комнатах, где требуется круглосуточное наблюдение, мрак разгоняют дрожащие огоньки за стёклами ламп, но выглядит это так, словно темнота вот-вот их сожрёт.
Лаборатории – место тоскливой безысходности, вырванное из привычного течения времени и обычных дел, выдернутое из той реальности, которая могла выглядеть неправильной, несправедливой и болезненной… но когда ты оказываешься в лабораториях, то понимаешь, что никогда прежде не знал слова «безысходность», что там, наверху, всё было весьма неплохо и даже наполнено надеждами. Там у тебя было много вариантов действий и куда больше выборов и свобод, чем казалось.
Стоит разок побывать в лабораториях – и ты поймёшь, что даже жизнь Плохих Драконов в южных камерах достаточно спокойна и достойна. А Хорошие Драконы, которым столь вольготно живётся в холмах Айялы… как вообще они могут желать ещё чего-то? Ещё чего бы то ни было?
Они вольны летать. Они видят солнце. Они достаточно свободны, чтобы не помнить о своей несвободе изрядную часть времени.
Лабораторный же дракон не принадлежит себе, и ему не принадлежит ничего, у него нет неба, пространства, собственного тела и мыслей, способных выйти за пределы подвальной беспросветности. В подземных этажах нет времени, оно растянуто и сжато одновременно. Нет окончательности – всё может прекратиться завтра или никогда, и по дороге дракон может перестать понимать, где на самом деле он, а где – нечто иное, что вползло в его голову, в его тело, в его жизнь.
В таком месте, где время скручено в спираль, а бессмысленность всего происходящего затмевает свет, в голову может влезть что угодно.
Разумеется, ни один дракон по доброй воле не отправится в лаборатории, да и по недоброй тоже, потому сказать, что Йеруш Найло своим бодрым выкриком доставил кучу проблем – это почти ничего не сказать.
К счастью для эльфов, сподручники услышали вопль Найло в обеденном зале одновременно с драконом. Сподручников там было трое, а их обычная уличная экипировка включала короткие дубинки, закреплённые на поясе, кожаные кастеты и небольшой моток верёвки. К несчастью для эльфов – Илидор был действительно быстрым драконом, иначе Куа давно сломал бы ему нос…
