А ещё Илидор ловил на себе много, слишком много остро-колючих взглядов Оссналора, и это тревожило золотого дракона куда больше Чайота или даже Ахнира. Что Оссналору от него понадобилось? Неужели он о чём-то догадался, когда спускался в лаборатории? И как он поступит с этой информацией?
Если раньше другие драконы молчаливо давали Илидору понять «Ты недостаточно такой как все, чтобы мы тебя любили», то теперь они едва ли не шарахались от золотого дракона, словно он был машиной и со зловещим хохотом нёсся к драконам, щёлкая манипуляторами.
Они что, думают, будто он спятил в лабораториях и может их покусать? Заразить безумием? Лабораторными блохами? Что не так? Ну да, у него никогда не было душевных отношений с другими драконами, но чтобы шарахаться от него?
Однажды, когда Илидор с невинным видом слонялся по замку и искал, что бы интересного подслушать, он увидел, как Оссналор говорит с Корзой Крумло. Слов разобрать не удалось, они беседовали в середине длинного пустого коридора, окно было закрыто – снаружи не подобраться, но сам этот разговор Илидора удивил. Что Оссналору могло потребоваться от драконьей воспитательницы? Ему что, на самом деле не наплевать на слышащих воду драконышей?
Неожиданно Даарнейриа прекратила делать вид, что не знает никакого золотого дракона. Они не разговаривали с того давнего похода к колодцу, а теперь она вдруг стала едва ли не увиваться вокруг Илидора, и тот сначала едва сам не шарахнулся – сугубо от удивления. Но быстро встряхнулся, а все мрачные мысли с готовностью припомнили, что им не место в голове у золотого дракона, и с улюлюканьем улетели куда-то.
И даже Куа не попытался им помешать: после того как Илидор подвёл его под взбучку, у Куа не было никакого желания связываться с золотым драконом. Кроме того, в машинной Куа вывихнул плечо и до сих пор пользовался левой лапой не вполне уверенно, что сильно остужало его пыл: теперь у него не было шансов одержать верх в драке, потому Куа предпочёл решить, что не больно-то и хотелось, пусть всё идёт, как хочется золотому дракону.
Илидор мог бы сказать, что это простое решение следовало принять много месяцев назад. А Куа мог бы ответить, что для эфирного дракона он и так перестроился на удивление быстро. А на самом деле никто ничего не сказал и не ответил, потому что Куа с Илидором давно не разговаривали.
Так что неожиданная приязнь Даарнейрии вдвойне радовала Илидора… хотя, по правде сказать, временами снящая ужас его немного пугала, и находиться с ней рядом подолгу было невозможно: казалось, что тебя начинает медленно оборачивать струистой лентой, огораживать ею от всего остального мира, и стоит только потерять бдительность, не рвануться вовремя обратно в этот мир – превратишься в яркенький кокон, красивый, неподвижный, бесполезный. Не то чтобы Даарнейриа что-то делала для этого нарочно – просто такова сущность снящих ужас.
Рратан сделал вид, будто ничего не заметил, а может, в самом деле не заметил. Он всё больше становился похожим на Вронаана, вечно насупленного, молчаливого, безучастного, и оставалось лишь удивляться, как дракон может столь сильно измениться меньше чем за год.
Даарнейриа знала бесконечно много о разных вещах, которые происходили в Донкернасе, и почти на любой вопрос Илидора могла дать подробный и немедленный ответ – а если не немедленный, то вскорости выясняла всё, что требовалось.
Например, как именно Арромеевард сорвал кучу выгодных контрактов сто лет назад – слушая эти истории, Илидор хохотал и страшно жалел, что не может увидеть лиц эльфов, которым довелось всё это расхлёбывать.
Почему Баржжуна решили перевести в лаборатории, хотя ядовитых драконов так мало и их стараются беречь – в одном из поселений домена эльфы заставили Баржжуна отравить землю в саду с очень красивыми кедийскими розами, владелец которого чем-то насолил Теландону. Баржжун страшно расстроился, что ему пришлось это сделать, он обожал красивые цветы, и потом в отместку едва не угробил сад мельроки в Донкернасе.
Как погиб в Чекуане Шэйиращ: по контракту с правительницей Алтеей, дочерью Хоронуса, эльфы заставили ледяного дракона прилюдно заморозить сынишку одного знатного человека, который плёл заговор против Алтеи. А потом ситуация вышла из-под контроля, толпа прорвалась через стражий заслон и до смерти забила вымотавшегося ледяного дракона. Кьярасстль, который тоже был тогда в Чекуане с донкернасцами, сбежал, видимо, от страха, поняв, что эльфы не смогут его защитить, а вовсе не потому, что просто хотел убежать. Алтея навела порядок быстро, и уже на следующий день нашлось бы крайне мало сумасшедших, которые угрожали бы драконам или эльфам, но сами эльфы не больно рвались в Чекуан снова.
Наверняка Даарнейриа узнала всё это от Оссналора, который поддерживал с эльфами очень добрые отношения. Наверняка все снящие ужас знали о Донкернасе и мире куда больше остальных драконов, и Илидор этим беззастенчиво пользовался.
И ещё Илидор подумал, что Рратан наверняка тоже узнал от Даарнейрии про Кьярасстля, и что это подтолкнуло ядовитого дракона ко множеству сложнейших переосмыслений не только судьбы своего друга, но и драконьей доли в целом, в результате чего Рратан и сделался похожим на Вронаана.
Весенний воздух щекотал щеки золотого дракона обещанием чего-то большего и лучшего, новых свершений и высот, которые ждут его там, за надоевшими серокаменными стенами. Илидор с большим нетерпением ожидал, когда же кто-нибудь из эльфов вывезет его из Донкернаса, ведь во внешнем мире наверняка произошла уже целая куча перемен, и немедленно нужно увидеть их все!
Не может же весь сезон гроз пройти так же легко и непринуждённо, как начался: в разговорах с Даарнейрией, в бурных ласках среди ветвей дерева бубинга, в уходе за жучиной плантацией, садом, теплицей и грядками Южры Хашера, в полётах над холмами Айялы, в побегах к заброшенным хижинам в тех же холмах – их оказалось довольно много, и Даарнейриа знала их все, в попытках убраться с дороги сподручников, спешащих сообщить драконам, что сейчас у них появится ещё целая куча нудной, бестолковой работы.
Разумеется, всё это продолжалось недолго, и в один из дней реальность, принявшая облик Чайота Гарло, выросла на пути Илидора и Даарнейрии, устремившихся к дереву бубинга. Реальность выпятила губу, сунула большие пальцы за пояс штанов, окинула Илидора медленным взглядом с ног до головы и процедила:
– Обломайся, дракон, и топай в повозку. Йеруш Найло забирает тебя в Уррек.
Даарнейриа почему-то рассмеялась, закинув лицо к небу. Солнечные блики танцевали на светлых волосах, а вокруг танцевал звук её смеха. Что-то всегда происходило вокруг этой драконицы, а Илидор подумал, что к нему просто притягивает вот таких неугомонных существ – они каждым своим движением, каждым словом просто подстёгивают всё вокруг двигаться поживее. Жасана, Даарнейриа… Йеруш Найло, в конце концов.
Драконица оборвала свой смех, словно отсекла мечом, и шепнула:
– Осторожнее с Найло. Всё, что про него говорят, – правда…
Йеруш, против обыкновения одетый не в мантию, а в штаны, рубашку и короткую куртку, стоял во дворе, сложив на груди руки. Сподручники несли в повозку три клетки с маликнами, а Найло смотрел на сподручников с большим интересом, словно прикидывая, а не стоит ли их тоже посадить в клетки и увезти клювикать в Уррек. Правое плечо Найло чуть подёргивалось, будто говоря «Ну не знаю, может, и стоит, я не знаю».
