Старейший совершенно по-эльфски покачал головой и поднял взгляд к потолку:
– Это вообще единственная причина, по которой я сейчас с тобой разговариваю, а не освежёвываю.
Золотой дракон сделал длинный шаг назад.
– Я уже иду к двери, видишь? Ты можешь бросить мне вслед ещё несколько слов, а? Это же бесплатно!
Арромеевард отвернулся и долго возился лапой к своей коробке с игрушками. По стуку Илидор понял, что патриарх качает туда-сюда фигурку.
– Ты хочешь посмотреть за горизонт, – наконец заговорил он, – и для этого тебе нужно различить, что там позади, в тумане. Ты хочешь знать, зачем Такарон породил гномов, почему не помешал нашей войне, позволил вытурить нас в солнечный мир? Хочешь знать, что случилось с угольными драконами, которые ушли из подземий? Что нарождается в глубинах теперь, когда мы ушли далеко от камня?
Илидор, горя глазами, стиснув у груди кулаки, сделал маленький шажочек вперёд. Старейший на него не смотрел. Он глядел в коробку с игрушками, а в воздухе разливался запах дождя.
– У меня нет ответов, – глухо проговорил Арромеевард и наконец обернулся. У него были очень печальные и очень усталые глаза. – Ни у кого нет ответов. Как я уже сказал, оставшиеся позади дни сокрыты туманом. Твой взгляд так любопытен и жаден, хах, ты как будто хочешь схватить ответы в кучу и хорошенько изваляться в них. Глупый драконыш. Что на самом деле ты стал бы с делать с ответами, появись они у тебя? Рухни они прямо перед твоим носом – как бы ты распорядился ими?
– Я не знаю, – честно ответил Илидор и тряхнул волосами. – Но знаю, что мне нужны эти ответы, без них я как будто недостаточно полный. И ты точно понимаешь меня.
Арромеевард сделал долгий выдох носом, с присвистом, в воздухе потянуло запахом неодобрения и отсыревшего белья.
– Только один вопрос! – умоляюще проговорил Илидор. – Ты сказал, угольные драконы ушли из подземий, но гномы же уничтожили их всех во время войны!
– Как ты меня достал, драконыш. Гномы истребили тех угольных драконов, которые остались. Была ещё одна их ветвь, она ушла в солнечный мир лет за сто до войны, а может, за тысячу. Те драконы жили ближе всех к поверхности, они чаще других выходили наружу и больше прочих любили солнце и ветер. В конце концов они ушли в надкаменный мир, на север, к морю.
Илидор провёл языком по враз пересохшим губам. Золотые глаза – широко распахнуты, взгляд – шалый и немного испуганный. Стук сердца почти заглушает слова Арромееварда и собственный внутренний голос, истошно орущий: «Вот оно, вот оно, вот оно!».
Где-то есть другие драконы! Для них, быть может, золотой дракон не окажется чужим.
– Значит, – сглотнув сухим горлом, повторил он, – где-то в северном Такароне могут жить другие драконы, которые знать не знают о войне с гномами? И о нас? Почему никто не говорит об этом? Почему вы не пошли за ними, когда покинули Такарон?
Запах отсыревшего белья стал сильнее, в воздухе собиралась взвесь пара.
– Потому что они остались в Такароне, если только не улетели за море, а мы не могли остаться! Они ушли через глубокие подземья в приморские горы, та часть Такарона непроходима поверху, не исследована эльфами и людьми, да мы и сами никогда не забирались так далеко. Владения угольных драконов были самыми северными, за гномским городом Масдулагом. Мы понятия не имеем, что с ними случилось после, и нам на это всегда было в высшей степени наплевать, ясно? Нам бы никогда не пришло в голову пойти за ними!
В запах грозы вплелись отчётливые ноты болотной вони, и золотой дракон быстро заверил:
– Ясно. – Он сделал полшага назад, хотя больше всего на свете ему хотелось схватить Арромееварда за гребень и вытрясти из него до капли все подробности, которые только могла сохранить его память. – Мне ясно. Спасибо, что говорил со мной, патриарх.
– Кушай, не обляпайся, – огрызнулся Арромеевард и встряхнулся на цепи, как собака. – Суетливое создание. Не донимай меня больше, понятно? Если тебе интересно, что сталось с угольными драконами – чеши в северные глубины Такарона и смотри сам! Скорее всего, ты там сдохнешь, золотой дракон, и никто из нас не расстроится!
* * *
– Ни ёрпыля ярости нет в этом драконе! – в тысячный раз рычал Домин Ястро, намечая удар: в горло, в плечо, в бедро, в пах.
Илидор хохотал и уходил от следующего удара, потом от следующего и ещё. Он был быстрым драконом, хотя и не очень хорошо обучался.
– Это прекрасный дракон! – грохотал Домин Ястро. – Упорство, скорость и ни ёрпыля ярости!
Наконец он бросал на пол тренировочный деревянный меч и шёл к бадейке с водой, грациозный и жилистый, как юный древесный кот, и лишь изрядно присыпанные сединой волосы показывали, что не так уж Домин и молод.
– Только таким драконам и стоит давать меч! – заключал он и одобрительно тыкал пальцем в Илидора, хотя в тренировочном зале не было больше никого.
Но Домин считал, что ему внимают, затаив дыхание, тени прошлых владельцев висящих на стенах мечей и щитов.
– Я бы даже настоящий меч тебе дал, Илидор, – расчувствовался Домин Ястро к концу обучения. – И ты, пожалуй, даже не сдох бы с ним в первом же настоящем бою!
Илидор хохотал. Тренировки его так здорово бодрили, давали столько дополнительной энергии, что золотой дракон с удовольствием бы проводил в этом зале целые дни, но кто ж такое позволит.
Прослышав про тренировки, Ахнир Талай внезапно забыл, что избегает встречаться с Илидором с того памятного дня на празднике степняков, и велел Янешу Скарлаю привести золотого дракона к повозке, чтобы забрать его в долгую поездку к шахтам Варкензей. Повозок с клетками во дворе стояло целых три, у одной уже сидел Куа и смотрел на золотого дракона ласковыми глазами бешеной лисы.
Илидор, которого Янеш оторвал от полива кустов палянии, был перепачкан землёй, немного облит водой и зол, как лучшее рычание Арромееварда.
– Какой кочерги? – сквозь зубы спросил он Ахнира, буквально приперев его к борту повозки. – Я не могу никуда ехать сейчас, у меня…
Талай мазнул презрительным взглядом по щеке золотого дракона и скупо уронил:
– Лезь в повозку. Твои тренировки отменяются. Тебе рано в города, захухра шпынявая.
– Вот уж хрен, – рыкнул Илидор, наставил на Талая палец и, потрясая им, зло отчеканил: – Только попробуй. Мне помешать. Каждая муха узнает, как ты сломал руку в Урреке.
– Ч-что-что? – Ахнир уставился на золотого дракона, как на взбунтовавшийся пододеяльник, упёр руки в бока и навис над ним, краснея ушами: – Ты мне угрожаешь, бзыря жварная? Да я твою чешуйчатую жопу засуну в самую большую машину, которая тебе в шпынявых кошмарах не снилась, и буду там держать, пока не…
– Давай, – Илидор тоже упёр руки в бока, крылья с сердитым хлопком развернулись у него за спиной. – Кому велишь тащить мою чешуйчатую жопу в машинную, ну? Думаешь, я не увидел, что ты выжил отсюда всех сподручников, которые видели твою пьяную рожу в степях? Кроме Чайота, да, но он сейчас ездит с Жоталом. Ну давай, зови других, они первыми и узнают про полёт Ахнира Талая мордой в полынь! А когда я выйду из машинной, то буду повторять эту историю всем, имеющим уши, а может, я просто убью тех сподручников, которых ты подзовёшь, и тогда мне не нужно будет ждать, пока я выйду из машинной! А что про это скажет Теландон? Что он говорит про тех, кто рвётся управлять другими, не управляя собой?
