– Срам какой! – чуть слышным голосом сказал Филиппов. – Вот это архиерейский дом, а вот здесь твоего подселили.
– Посла, что ли? – спросил Маркел.
– Его, – мрачно ответил Филиппов. – Некрещёного – и в кремль. И он здесь по-своему каждый день молится по десять раз!
– По пять, – сказал Маркел.
– По пять тоже много, – ответил Филиппов.
– А где он сейчас? – спросил Маркел.
– Дома сидит, как сыч, – сказал Филиппов, заворачивая за угол. – Он только иной раз вдруг скажет, что хочет кататься, и тогда ему сразу дают коня, наилучшего, индейских кровей, между прочим, и он на нём здесь по двору туда-сюда ездит, гарцует. А мы, христиане, молчи!
С этими словами Филиппов опять повернул, и они подошли к здоровенным каменными хоромам с таким же здоровенным каменным крыльцом.
– Откуда вы столько камня берёте? – с удивлением спросил Маркел.
– Из Старого Царского города возим, – ответил Филиппов. – Из Царского татарского, конечно. Они же триста лет тут сидели, город себе огромадный построили. Ахмат-царь строил, говорят. А после пришёл царь Тимур и перебил их всех и город разорил. Теперь мы туда ездим, камни собираем. Деревьев же здесь, считай, нет никаких, одни кусты, прости Господи!
И они стали подниматься по ступеням. Наверху стояли стрельцы с бердышами. Филиппов кивнул на Маркела и сказал, что это человек к ним нарочно из Москвы приехал, стрельцы расступились, и они вошли. Потом, в широченных сенях, им открыли ещё одну дверь, но Филиппов заходить в неё не стал, поэтому зашёл только один Маркел, поклонился великим обычаем и представился. Важный голос спросил подорожную. Маркел распрямился и увидел Троекурова.
Князь и воевода и боярин Троекуров Фёдор Михайлович был из себя толстомясый, бровастый, решительный, в дорогущей летней шубе. Сразу видно, что боярин, с невольным почтением подумал Маркел, сделал три шага вперёд и подал Троекурову подорожную. Тот мельком просмотрел её, поставил свою печатку, потом долго смотрел на Маркела и только потом уже спросил, знает ли Маркел, что такое слоны.
– А их что, не один уже? – спросил Маркел.
– Э! – невесело ответил Троекуров. – Нам хотя бы с одним справиться.
И он засмеялся. Маркел на всякий случай промолчал. Троекурову это очень не понравилось, он сразу стал сердитым и спросил:
– Ты что, от них приехал?
– От кого?
– Да приезжали тут одни в прошлом году! – нехотя ответил Троекуров. – Ивашка Сицкий с Ивашкой же Пушкиным. Выскочки безродные! Ходили, смотрели. И то у меня не так, говорили, и сё. Сдавай, говорили, воеводство, вот тебе на это государева грамота с государевой печатью – и совали эту грамоту. Они думали, я оробею. А я спрашиваю: всё сдавать? Они: да, всё! И слона, я спрашиваю, тоже? А они: а какого слона? А вот такого, говорю, из Персии. Так он же сдох, они мне говорят. А я им: это первый сдох, а мы уже про другого слона договорились, скоро за ним поедем. Как это, говорят, поедем? А вот так, я говорю, и я тоже поеду, через море, в Персию. Дело же, я говорю, какое великое, как можно такое упускать?! А меня не будет, тогда надо будет ехать вам. Да и что такое слон, я говорю, невелика беда его перевезти! Перевезёте! Вон вы какие бугаи! И вижу, Сицкий Пушкина под бок! А Пушкин покраснел как рак и говорит…
Но тут Троекуров замолчал, задумался.
– Что Пушкин говорит? – спросил Маркел.
– А твоё какое дело? – сердито сказал Троекуров. – Я здесь пятый год сижу, три раза ко мне приезжали снимать, в последний раз Пушкин. И что? Да если бы было за что, давно бы меня в железа забили – и в Москву! Я же знаю, чьи это козни. Это всё Бориска Годунов, татарин, сам безродный и за собой других таких же безродных тащит. Кто такой Сицкий? А кто Пушкин? Молчишь?! А я – двадцать второе колено по Рюрику, вот как! Я, может…
И тут он опять замолчал, огладил бороду, немного унялся и продолжил:
– Ну ладно. Так, говоришь, собрался за слоном?
– Точно так, – сказал Маркел.
– А ты слонов когда-нибудь видел? – насмешливо спросил Троекуров.
На что Маркел уклончиво ответил:
– Видеть не доводилось пока что, а вот слышать много слыхивал.
Троекуров только головой покачал и сердито сказал:
– Вот так и Ряпунин в прошлом году сказывал. Всё петушился: я! я! А на поверку что вышло? Разъярился и убил слона. А слон ведь тоже божья тварь! А он его пикой под брюхо!
– Но люди говорят… – начал было Маркел.
– А что мне твои люди! – перебил его Троекуров. – Я на свои глаза видел: он всегда с пикой ходил!
Маркел молчал растерянно. А Троекуров тяжело вздохнул и продолжал:
– Ну ладно. Я что, изувер какой-нибудь, чтобы чужому горю радоваться? Вот в прошлом году Пушкин орал: Троекуров, твою…
И Троекуров замолчал, потом продолжил:
– Да! Но что было, то прошло. И Пушкин с Сицким поехали несолоно хлебавши восвояси, а я тут как сидел, так и буду сидеть до самой смерти! Я же о людях пекусь. Вот как хотя бы о тебе. Я же тебе гостинец приготовил. Не веришь? Сейчас мы тебе это покажем, это здесь рядом.
И тут он встал с лавки, хлопнул в ладоши и позвал:
– Филиппов!
Открылась дверь, и вошёл тот самый Филиппов. Троекуров сказал:
– Отведи его и покажи. И расскажи, если что будет надо. А после опять сюда. И не толкитесь под чужими окнами!
Филиппов кивнул Маркелу, и они оба вышли.
Выйдя во двор, они опять пошли мимо посольского дома. Там, рядом с домом, никого видно не было. Также и окна все были закрыты. Филиппов посмотрел на них, сказал:
– Как будто нет там никого живого. А ночью свет виден. Чего им не спится?
Маркел промолчал. Филиппов опять заговорил:
– Вина не пьют, кваса тоже. Одну воду дуют! Сорок человек – и одну воду!
– Ну а едят хоть что? – спросил Маркел.
– Баранину. Просо, – ответил Филиппов. – Ну и икру, конечно.
Маркел снова обернулся на посольский дом, хотел ещё что-то спросить, но Филиппов сказал, что им мешкать некогда. Они прибавили шагу, прошли мимо церкви и перекрестились, вышли из кремля и пошли вниз, к пристани.
На пристани было полно народу. Одни разгружали корабли, другие нагружали. Кирюхин прохаживал туда-сюда, у него под мышкой была есаульная книга, а рядом с ним вертелся некий низкорослый человек, и тоже с книгой, со своей. Это, наверное, здешний таможенный голова, подумал Маркел, но спросить об этом не успел, потому что они опять повернули и пошли туда, куда указал Филиппов. Но и там они прошли совсем немного, потому что пристань кончилась и началось плотбище.
На плотбище стояли или ещё лежали на боку недостроенные корабли, по большей части мелкие, но было там и несколько настоящих, больших кораблей, на одном из них работали мастеровые – плотничали. Маркел хотел остановиться возле них, но Филиппов повёл его дальше. И вот уже только там, за высокой кучей досок, Маркел увидел здоровенный струг, даже, наверное, не струг, а бусу. А бусы – они же и шире, и длинней, и выше стругов, и пушек на них можно поставить больше, и чердак там просторней, и товаров можно больше загрузить, и устроить загон для скота, если надо.
