Маркел молчал. А ночью, как и все, не спал, а лежал и думал, что же делать.
И утром они наконец услышали колокола. Это были Тетюши. Когда они весной шли из Казани на Самару, то в Тетюшах почти не останавливались, а только передали им пять кораблей с добром и сразу же поплыли дальше. А теперь нет! Теперь Маркел вывел слона на берег, слон стоял и кашлял, и плевался пеной, а Рыжов, так приказал ему Маркел, отправил Гаврилу-сигнальщика, правильней – махоню, на гору, в крепость, за водкой. Гаврила ушёл, долго его не было, а потом принёс-таки ведро. От ведра шёл крепкий сладкий дух. Гаврила сказал, что это сбитень, и очень хороший.
– Дурень! – сказал Маркел. – Я тебя не за хорошим посылал, а за здоровьем!
Дали слону сбитня. Слон выпил, не поморщился, и перестал плеваться пеной. Маркел обрадовался и послал Гаврилу за вторым ведром. Пока Гаврила ходил, Маркел спросил у тетюшинских людей на пристани, проходил ли мимо них смыковский караван из Астрахани. На что тетюшинские ответили, что ни сам Смыков, ни его караван ещё не проходили. Да и им пока не срок, тетюшинские ждут их через неделю, не раньше. Тогда Маркел повернулся к Рыжову и спросил, будут ли они ждать Смыкова. На что Рыжов без особой охоты ответил:
– Нет, не будем. Потому что мы хотим сперва с тобой рассчитаться, а потом уже делать всё прочее. Так что сперва идём в Казань.
– И это хорошо, – сказал Маркел, а сам подумал, что и в самом деле надо сперва дойти до Казани, а там он найдёт себе новый корабль и к нему людей поумней и посовестливей.
А пока они шли на Казань. Ветер по-прежнему был встречный, сильно холодало. Слон опять начал покашливать. Проплыли Каму, Волга стала узкой, с мелями и перекатами. По берегам стояли непролазные леса. Похолодало ещё больше, с неба сыпала колючая снежная крупа. Казалось, этой дороге никогда конца не будет.
А потом вдруг 29 сентября, на преподобного Кириака-отшельника, они свернули с Волги на Казанку, с неё на Булаки, двинулись вдоль пристани, высматривая свободное место причалить. Места всё не было и не было. Маркел навсякий случай предложил:
– А что? Может, в Москву пойдём? Тут до Москвы уже сколько осталось? Пустяк! А заплатили бы по-царски.
На что Рыжов сердитым голосом ответил:
– Зачем нам по-царски? Нам и своего будет достаточно.
Маркел хотел было что-то сказать, но Рыжов поспешно перебил его:
– Нет, нет, боярин! Слово надо держать. Договорились идти до Казани – значит, до Казани и дошли. И хватит! Поэтому теперь только причалим, ты сразу сходишь, забираешь своего слона и дальше плыви куда хочешь!
– А вы? – спросил Маркел.
– А мы остаёмся здесь, в Казани, – ответил Рыжов. – Потому что куда нам одним плыть на низ? Чтобы Яшка нас перехватил? Нет, мы лучше здесь до весны отсидимся, а весной, с новым караваном, пойдём обратно в Астрахань. – И тут же продолжил: – О! А вот и наше место! Навались!
После чего Рыжов вскочил и начал показывать руками, что и кому надо делать. Струг быстро причаливал.
– Эй! – зычно окликнул Ефим.
Маркел обернулся. Ефим подал ему троекуровский сундук. Маркел поставил сундук себе на плечо, обернулся, свистнул слону и пошёл вниз по сходням. Слон поднял хобот и пошёл вслед за Маркелом. На берегу стояла толпа и молча глазела на слона с Маркелом. Маркел остановился, начал осматриваться. Слон мерно похлопывал ушами и тоже молчал. В толпе начали шушукаться. Этих ещё только не хватало, с досадой подумал Маркел, опустил сундук на землю…
И почти сразу же толпа зашевелилась, раздалась, вперёд вышел Збруев, тамошний губной староста, развёл руки и радостно воскликнул:
– Маркел Петрович! Ты ли это? Как заматерел! А это что такое? Слон?
– Слон, – с гордостью сказал Маркел. – Из Персии.
– А… – начал было Збруев.
Но Маркел нахмурился и строго посмотрел по сторонам. Збруев сразу стал сердитым, обернулся к толпе и велел всем расходиться, и ещё позвал своих ребяток. Ребятки, здоровенные детины, четверо, начали теснить толпу. Толпа мало-помалу редела. Збруев широко заулыбался и сказал:
– А ты иерой, Маркел Петрович! Тебя куда ни отправят, ты везде всех проучишь! – А после едва слышно прошептал: – А мы того мальчонку разыскали всё-таки! Того, который своего дядю зарезал. Из-за пороха. Он же, скотина этакая, тогда как с той насады выскочил…
– Э! – перебил Маркел. – Что вспомнилось! После расскажешь. А пока мне надо к воеводе. Очень спешно!
– Сегодня к воеводе лучше не ходить, – сказал Збруев. – Он с утра зол как чёрт.
На что Маркел, усмехнувшись, сказал:
– А у меня бумага с золотой печатью! Поэтому пойду. А вы присмотрите пока за слоном. Он не норовистый. Но не дразнить его! Не то затопчет.
Сказав это, Маркел поправил шапку (с жар-птичьим пером) и пошёл вверх к кремлю. День был погожий, но холодный, ветреный.
Подойдя к кремлёвским проездным воротам, Маркел достал из-за пазухи подорожную с золочёной печатью, и стрельцы перед ним сразу расступились. Так же перед ним расступились и на крыльце воеводских хором, и в сенях, и перед медной кованой дверью, которая сама собой открылась – и Маркел вошёл в ответную палату, одной рукой снял шапку, а вторую руку, с золочёной подорожной, выставил вперёд и поклонился. В ответ очень тяжело вздохнули. Маркел распрямился и увидел перед собой князя Ивана Михайловича Воротынского, первого, то бишь главного казанского воеводу. Воротынский возлежал на мягкой лавке, и вид у него был очень недобрый. Да, и вот что ещё: рядом с Воротынским, на низеньком столике, стояла баклажка с чарочкой, а возле неё лежало несколько зубчиков чеснока. Эх, подумал Маркел, не к добру это, надо было слушать Збруева…
Но было уже поздно – Воротынский ещё раз вздохнул и спросил:
– По делу или так пришёл?
Маркел выступил на шаг вперёд и протянул Воротынскому подорожную. Но Воротынский её брать не стал, а только нехотя окликнул:
– Осорин!
Маркел стоял с протянутой рукой и ждал. Наконец явился Осорин, молча взял у Маркела из руки подорожную и ушёл обратно. Воротынский подождал, когда Осорин закроет за собой дверь, и теперь спросил уже такое:
– Ну так чего тебе надо?
– Так Осорин… – начал было Маркел.
Но Воротынский свёл брови, Маркел замолчал. Воротынский наклонился к столику, налил чарочку, медленно выпил, взял зубчик чеснока и принялся жевать его. Потом взялся рукой за щёку и замер.
– А в Персии, – сказал Маркел, – жуют шафран. И как рукой снимает!
– Так то в Персии, – сказал Воротынский, – а то у нас!
Маркел поклонился.
– Знаем мы этих персиян! – грозно продолжил Воротынский. – Насмотрелись! – И сразу же спросил: – Слона привёз?
Маркел утвердительно кивнул.
– Под седлом ходит?
