Старику пришлось кричать, чтобы его не заглушили рвущиеся из автомата слова.
— На обратной стороне есть кнопка, которая меняет пластинку.
Тина не могла прикрыть уши, руки болтались по бокам, как плети, пальцы сжались в кулаки, у нее не было ни желания, ни сил, чтобы поднять их. Ей хотелось кричать, но она не могла издать ни звука.
Становилось все холоднее, холоднее.
И она ощущала знакомое присутствие неведомо кого, совсем как в приемной своего кабинета, когда компьютер включился сам по себе. И опять же ей казалось, что за нею наблюдают, как недавно наблюдали на автомобильной стоянке.
Старик присел рядом с музыкальным автоматом, протянул за него руку, нащупал кнопку, нажал несколько раз.
НЕ УМЕР…
НЕ УМЕР…
НЕ УМЕР…
НЕ УМЕР…
— Придется отключать от сети, — решил старик.
Громкость еще увеличилась. Два слова вырывались из развешанных по углам динамиков с такой силой, что с трудом верилось, будто конструкторы заложили в свое детище такую невероятную мощность.
Элиот отодвинул музыкальный автомат от стены, чтобы старик смог вытащить штепсель из розетки.
И в этот момент Тина внезапно осознала, что ей нет нужды бояться этого неведомого присутствия, чьими стараниями музыкальный автомат изрыгал и изрыгал из себя эти два слова. Оно не собиралось причинять ей вреда. Если на то пошло, совсем наоборот. В мгновение ока ей открылась истина. Пальцы, только что крепко сжатые в кулаки, разжались. Мышцы шеи и плеч расслабились. Сердце более не стучало, как паровой молот, пусть и билось чаще положенного. Теперь уже от радостного волнения, а не от ужаса. Если б она попыталась закричать, у нее бы получилось, но ей больше не хотелось кричать.
И когда седовласый кассир схватился-таки за штепсель и начал раскачивать его из стороны в сторону, пытаясь вытащить, Тина уже собралась сказать ему: «А может, не надо?» Ей хотелось посмотреть, что произойдет, если не мешать этому неведомо чему держать под контролем музыкальный автомат.
Но, прежде чем она успела раскрыть рот, старик вытащил штепсель из розетки.
Тишина, сменившая монотонный, разрывающий барабанные перепонки повтор двух слов, оглушила.
После короткой паузы, вызванной всеобщим облегчением, посетители ресторана зааплодировали старику.
А тут и Дженни, официантка, крикнула из-за стойки:
— Эл, я не трогала термостат! Он настроен на двадцать градусов!
— Должно быть, ты с ним что-то сделала, — не согласился Эл. — Воздух нагревается.
— Я его не трогала, — стояла на своем Дженни.
Эл ей не поверил, в отличие от Тины.
Элиот отвернулся от музыкального автомата, озабоченно посмотрел на Тину.
— Как ты?
— Все хорошо. Лучше, чем раньше. Гораздо лучше.
Он нахмурился, удивленный ее ослепительной улыбкой.
— Я знаю, что это, Элиот. Я точно знаю, что это. Пошли! Не будем терять времени.
Такая перемена настроения поставила его в тупик, но она ничего не хотела объяснять в ресторане, при посторонних. Открыла дверь и вышла в ночь.
Глава 22
Пыльная буря продолжалась, но уже чуть поутихла. Ветер дул с востока. Нес с собой из пустыни пыль и белый песок, терся о кожу, оставлял на губах неприятный привкус.
Опустив головы, они обогнули ресторан, миновали круг света под фонарем, нырнули в глубокие тени за зданием.
Уже в «Мерседесе», за закрытыми дверцами, Тина воскликнула:
— Ничего удивительного, что мы не могли понять, в чем дело!
— О чем…
— Мы все представляли неправильно, ставили с ног на голову. И само собой, не могли найти верного объяснения.
— Что ты такое говоришь? Ты видела то же, что и я? Ты слышала музыкальный автомат? Я не понимаю, почему тебя все это так обрадовало. У меня просто кровь стыла в жилах. Все было так странно!
— Послушай, мы думали, кто-то направляет нам послания о том, что Дэнни жив, чтобы помучить меня, лишний раз напомнить, что он мертв, или дать понять, что умер он не так, как мне говорили. Но эти послания отправлял не садист. И они шли не от человека, который хочет, чтобы общественность узнала правду о случившемся в горах. Их направлял не полный незнакомец и не Майкл. И принимать их надо за чистую монету.
— И как же их надо принимать? — в недоумении спросил Элиот.
— Эти послания — крики о помощи.
— Что?
— Их направляет Дэнни!
Элиот смотрел на нее с тревогой и жалостью, далекий свет отражался в темных глазах.
— Ты говоришь, что Дэнни дотянулся до тебя из могилы и устроил этот переполох в ресторане? Тина, ты же не думаешь, что его призрак вселился в музыкальный автомат.
— Нет, нет, нет. Я говорю, что Дэнни не умер.
— Подожди, подожди!
— Мой Дэнни жив! Я в этом уверена.
— Мы уже рассматривали эту версию и отвергли ее, — напомнил он.
— Мы ошиблись. Джабовски, Линкольн и все остальные мальчики, возможно, погибли в горах, а Дэнни — нет. Я это знаю. Чувствую. Это… как откровение… как видение. Может, это и был несчастный случай, но все произошло не так, как нам рассказали. Совершенно иначе.
— Это уже очевидно. Но…
— Государству пришлось скрыть случившееся, вот эта организация и Кеннбек прилагают все силы, чтобы замести следы.
— Тут я с тобой согласен, — кивнул Элиот. — Это логично. Но с чего ты взяла, что Дэнни жив? Второе не вытекает из первого.
— Я лишь говорю тебе, что знаю, что чувствую, — ответила она. — Невероятное ощущение умиротворенности, уверенности в себе снизошло на меня аккурат перед тем, как старику удалось выключить музыкальный автомат. И чувство это шло не изнутри. Оно накатило снаружи. Как волна. Черт, не могу я этого объяснить. Я только знаю, что испытала. Дэнни пытался успокоить меня, пытался сказать, что он по-прежнему жив. Я это знаю. Дэнни выжил в этом происшествии, но они не могли позволить ему вернуться домой. Он бы рассказал всем, что государство ответственно за гибель остальных, тем самым открыл их секретный военный объект.
— Ты хватаешься за соломинку.
— Нет, нет, — настаивала Тина.
— В таком случае, где Дэнни?
— Где-то они его держат. Я не знаю, почему они до сих пор его не убили. Я не знаю, как долго они намереваются держать его под замком. Но именно это они и делают. Именно так обстоит дело. Конечно, ничего конкретного я сказать не могу, но в общих чертах все так.
— Тина…
Она не позволила прервать свой монолог.
