С нашим появлением он замолчал и отвесил уважительный поклон в сторону балкона. Я остановилась возле кожаного кресла, в котором расселся Зевс, и старалась не думать о том, что на меня все смотрят, а вокруг устраивается остальной пантеон. Арес улучил момент и ущипнул за задницу. Я только стиснула зубы. Сейчас, в относительной безопасности, меня волновало другое: потолок находился слишком высоко. Это помещение являлось именно залом. Возможно, его использовали как спортплощадку для заключенных или для иных целей, но пространства тут хватало. И чтобы добраться до пожарных датчиков на потолке мне понадобились бы крылья или огромная лестница.
Оставалось надеяться на опилки. Если бы их насыпали побольше, а потом подожгли, возможно, столпа дыма хватило бы, чтобы он достал до потолка и не рассеялся в пространстве. Но как тогда не навредить тем, кто находился бы в этот момент на сцене? Себе или Каю, например? И еще — откуда взять огонь?
Я так задумалась, что почти пропустила, как Зевс снова представлял меня толпе. Кажется, на меня снова ругались, орали и обзывались, ну и пусть. А вот когда человек в мантии подобрался и объявил начало представления, я невольно вцепилась в спинку кресла, у которого стояла.
22
Комната, в которую их привели, была душной и тесной. На электрической плите закипало что-то в жестяной кастрюле, от нее вверх до самого потолка тянулся след копоти, булькающий звук вместе с густым влажным паром рассеивался в пространстве. На старом деревянном столе были разбросаны куски ткани, склянки с мутным содержимым, мотки веревки, инструменты и прочая утварь, рассыпаны порошки и мелко измельченные сухие травы. Вдоль стены стояла передвижная вешалка, забитая одеждой. Между ней и столом и выстроили в ряд пленников.
В дополнение к суровой охране, сюда умудрились вместиться еще трое: Мастер, угрюмый мужчина с длинными волосами, перехваченными на лбу черной лентой, и одноглазая женщина. Возможно, когда-то она считалась симпатичной, но поврежденное веко, намертво спаявшееся со щекой, теперь не позволяло назвать ее таковой.
Помещение очень смахивало на камеру пыток, и протурбийцев, стоявших рядом с Каем, пробрала дрожь. Он с безразличием оглядел их. Видеть, как дрожат и шмыгают носами взрослые мужчины, ему было не впервой. Жалости к ним он не испытывал, не умел этого делать. Они предчувствовали погибель и уже сдались. Давно, еще там, в камерах, когда покорно ждали своей участи. Впрочем, к себе жалости Кай не испытывал тоже. Просто не собирался сдаваться. Старое привычное чувство самосохранения никуда не делось, глаза изучали обстановку, мозг высчитывал варианты, что из увиденного и как можно применить с пользой для дела, в груди разливалось холодное спокойствие.
Пока Мастер со своей помощницей возились у вешалки, длинноволосый прошелся мимо пленников, едва не задевая их плечом.
— Готовы умереть сегодня, желтомордые? — расхохотался он, остановился напротив Кая, смерил его взглядом и добавил: — И ты?
Кай промолчал, глядя прямо перед собой. Вступать в конфликт не входило в его планы, главная битва ждала впереди, силы следовало экономить. Он уже заметил, что на столе, на самом краю, лежат плоскогубцы, и мог бы даже с их помощью устроить в этой комнатке заварушку, но цель была другой. И от мысли, как все гады вокруг него сдохнут в страшных муках от неизлечимой болезни, губы Кая едва заметно кривились в усмешке.
Длинноволосый недовольно нахмурился.
— Раздеться! — рявкнул он на пленников и сопроводил жестами приказ. — Быстро!
Протурбийцы замерли, а через мгновение принялись наперебой умолять о пощаде. Чем громче становились их голоса, тем шире расцветали улыбки на лицах олимпийцев. Женщина отвлеклась от дел, переглянулась с длинноволосым и хрипло хохотнула. Охрана начала тыкать в пленных дулами автоматов, якобы подгоняя, а на самом деле еще больше усиливая среди них панику.
— Заткнитесь! — зашипел по-протурбийски Кай, уже расстегивая на себе одежду. — Вы их только заводите.
— Они нас убьют! — с блестящими от влаги глазами повернулся к нему крайний из пленников.
— Так сдохните достойно, — бросил в ответ Кай.
Остальные пленники со злобой уставились на него. Для них он моментально переместился в стан врагов, стал одним из схуров. Кай равнодушно отвернулся. Ему было все равно, к кому его припишут, потому что он не собирался принимать никакую из сторон.
— Мне нравится твой ход мыслей, человек, — вдруг поднял голову и тоже заговорил на протурбийском Мастер. — Кто тебя этому научил?
— Сам научился, — мрачно бросил Кай, стараясь не показывать удивления.
Олимпийцы недоуменно посмотрели на них обоих.
— Ах, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, — с отрешенной улыбкой обратился к ним слепец, будто почувствовал заминку, — и посмотрите, чтобы вокруг того человека не попалось ничего острого. Он может быть опасен.
Кай скрипнул зубами. Длинноволосый грубо оттолкнул его подальше от стола, отобрал одежду. К сожалению, нехитрое оружие, которое они с Даной приготовили, тоже обнаружилось. Взвесив заточки на ладони, олимпиец оскалился:
— Что-то этот чмырь и правда выглядит очень бодрым. Надо бы уравнять видок с остальными.
С размаху он всадил кулак в живот Кая. От боли тот согнулся, успел заметить, как надвинулись силуэты охранников, и следующие несколько минут ему оставалось только лежать на полу, подтянув колени к животу и прикрывая руками голову, и пытаться не подставлять болевые точки под град ударов, посыпавшийся со всех сторон. Во рту появился привкус крови. Когда его оставили, наконец, в покое, Кай прижался щекой к грязному и холодному полу и замер так, не в силах пошевелиться. Ему требовалось передохнуть. Хотя бы пару секунд. Немного отдышаться и собраться с силами.
— Давайте! Давайте! — словно издалека долетал голос длинноволосого, а вместе с ним — треск разрываемой ткани. — Эта шмотка вам уже не понадобится.
Кай приподнял веки: пленники, прикрываясь руками, неловко топтались на месте.
— А ты вставай! Хватит разлеживаться!
Его подхватили под руки и вздернули вверх. Кай издал глухой стон: все внутри болело, колени подгибались. Пошатываясь, он старался удержаться на ногах и не свалиться обратно. Даже по самым оптимистичным прогнозам в таком состоянии ему не светило продержаться на сцене больше минуты. Кай невесело усмехнулся про себя. Олимпийцы похлопотали, чтобы заведомо не оставить никому из жертв и шанса на спасение.
— Теперь ты понял? — шепнул ему ближайший из протурбицев. — Понял, что они и тебя убьют?!
Кай упрямо мотнул головой. Его не убьют. Пока он сам не сдастся.
— Ну что, загримируем красавчика? — одноглазая женщина с миской в руках приблизилась к Каю. — Ух, какой хорошенький!
Небрежными движениями пальцев она принялась размазывать по его лицу что-то мокрое и теплое. Характерный запах ударил в ноздри, и Кай догадался, что это его собственная кровь. Отступив назад, она полюбовалась на творение рук своих, и осталась довольна. Затем окунула ладонь в темно-синюю жидкость, налитую в миску, и щедро плеснула Каю на грудь и плечи. Он снова пошатнулся. Женщина плотоядно разглядывала его, ее глаза блестели, пока рука скользила по его телу, намеренно нажимая там, где остались следы ушибов. Он поджал губы, чтобы не радовать ее стонами боли.
