— Но вы ведь не только за этим меня пригласили? — спросила тихонько.
Мастер поджал губы.
— Сначала образ.
Из моей груди вырвался тяжелый вздох.
— Протурбийская королева носит много украшений. Ее волосы тщательно заплетены. Ткань всегда расшита богатыми узорами. И… у меня должен быть нож, — я сглотнула. — Хоть что-то… иначе, что я за протурбийская королева, если не смогу за себя постоять?
— Ножа у тебя не будет, — отрезал старик. Он помолчал и добавил: — Но я дам тебе заколки.
Повернувшись к полкам, Мастер пошуршал там обеими руками, а затем выложил на стол передо мной три длинные золоченые шпильки с головками из черного камня. Встал за спиной и провел пальцами в моих волосах.
— Объяснишь, какой должна быть прическа?
Покорно сидя перед ним на стуле, я подсказывала, как лучше сплести и уложить косы, вспоминая, как это делал Биру. У полукровки, конечно, получалось не в пример быстрее, старик возился, путал пряди, расплетал и начинал сначала, но я понимала, что ему, как творческой натуре, хочется обязательно создать все своими руками.
— Мой муж любил причесывать меня, — сказала я вслух, глядя прямо перед собой, — думаю, его научила этому мать.
— Каисса? — рука Мастера слегка дрогнула.
— Да. Это он дал мне это имя, потому что очень любил ее. И хотел видеть ее во мне.
— Я тоже вижу ее в тебе, — старик усмехнулся. — То есть, чувствую.
— А мне жаль, что я никогда ее не видела собственными глазами, — я вздохнула. — А вы видели?
Движения Мастера стали плавными.
— Она была красивой. Каисса… — задумчиво произнес он, проводя пальцами по моим волосам. — Уже не девочка, когда я встретил ее, но с такой тонкой талией и высокой грудью… мои глаза тогда еще видели, хоть уже и не очень хорошо.
Мастер взял шпильки и принялся укреплять конструкцию, а я продолжала сидеть с ровной спиной и высоко поднятым подбородком.
— Как вы познакомились?
— Я дежурил на базе. У нас стояла база на дороге к побережью. Иногда мы совершали набеги на соседнюю рыбацкую деревушку, и это было очень удобное место.
— Протурбийцы живут и на берегу моря? — приподняла я бровь.
— Не протурбийцы. Бывшие военные. Те, кто должен был нас охранять, — он фыркнул. — Знаешь, конец света — странное времечко, детка. Все перевернулось с ног на голову. Мы были никем. Помню, как сидел с отцом Зевса в одной камере, как таскал бок о бок с ним тяжелые телеги с рудой. А потом мы проснулись однажды и поняли, что охрана сбежала, бросив наш дом открытым. Мы вышли и перебили тех, кто не успел убраться подальше. И стали королями этой земли.
— А военные?
— Они платили нам дань. Рыбой. Нам все платили дань.
— Каисса не платила…
— Каисса видела конец света, — в голосе старика послышалась улыбка. — Ей было простительно.
Я не очень понимала, о чем речь, но побоялась перебивать.
— Однажды ночью бушевала такая непогода, что я подумывал не выходить на улицу, чтобы отлить, а сделать это прямо на месте, — продолжил он. — Но все-таки я вышел и увидел, что на дороге лежит женщина. Мой напарник тогда ушел с доставкой на Олимп, я сидел один и скучал. Подумал, что неплохо бы обыскать ее и добить, но когда подошел, она подняла ко мне свое бледное мокрое лицо и простонала всего два слова: «Я беременна».
Легкими касаниями Мастер ощупал мою прическу. Видимо, остался доволен и отошел. Я повернулась.
— И вы ее пожалели?
— Да. Пожалел, — пожал плечами старик. — Представил, что внутри нее сидит маленькое чудо… как могла подняться рука?
Я вспомнила рассказы Биру о том, как страдал его отец, когда мать однажды пропала.
— Вы знали, куда она шла?
— Не только знал. Я пошел вместе с ней.
У меня чуть нижняя челюсть не отвисла от такого поворота.
— Вы ходили вместе с Каиссой в ее лабораторию?
— Она попросила. Ей было страшно. Одинокая беременная женщина безо всякой защиты посреди чужой планеты. Я был единственным, кто мог ее защитить.
Зная истории из прошлого Каиссы, я очень сомневалась в ее беззащитности, но спорить не стала.
— Как вы решились пойти с ней? Я имею в виду… вы же дежурили на базе.
Старик вздохнул.
— Мы с Каиссой провели на базе целых пять дней. Она совершенно покорила мое сердце. Я потерял голову рядом с ней. Предлагал остаться у меня навсегда. Хотел заменить отца ее ребенку.
— Она рассказала про отца?
— Очень мало. Только то, что он умер, а у нее какая-то редкая несовместимость крови, с которой могут помочь только в лаборатории.
— Даже так… — протянула я.
Значит, Каисса решила скрыть от олимпийца, за кем замужем и какого именно ребенка носит, но не побрезговала заполучить того в союзники, пустив в ход женские чары.
— Вот-вот должен был вернуться мой напарник. Каисса нервничала. Тогда мы взяли оружие, еду и пошли.
Я кивнула. Каисса не была дурой и понимала, что лишние руки, тем более мужские, для защиты не помешают. Стало интересно, как же она потом собиралась разрешить ситуацию с новым ухажером, если планировала вернуться обратно к мужу и править, но, зная свою предшественницу, я бы не удивилась, если бы Мастер окончил жизнь с ножом в сердце, унося с собой все ее секреты.
— Расскажите мне, как вы расстались? Почему ваши пути разошлись? — попросила я.
— Мы добрались до рыбацкой деревушки и наняли там баркас. Чем хороши военные — у них всегда куча разной техники под рукой. Мы поплыли на остров. Он с виду необитаем, но знаешь… — Мастер приложил палец к губам, — там так хитро все устроено… это строилось годами… еще задолго до моего появления на этой планете… задолго до тюрьмы… они ведь все тщательно планировали… никто не знал…
— Что планировали? — растерялась я.
Старик тряхнул головой.
— В общем, они используют только один выход. Выпускают через него бракованных. Но мы пробрались. Мать узнала Каиссу, но не хотела впускать. Тогда Каисса пообещала ей. Пообещала, что вернет отца. Я не очень понял, о чем речь. Может, они говорили о теле отца ребенка. Я не вникал.
Я промолчала. О серебристом чемоданчике с компьютерной программой под названием «Отец» и прочих догадках. Видимо, загадочная Мать хотела получить прибор, чтобы все-таки запустить очищение от вируса, а Каисса использовала это как козырь.
— И вас впустили?
— Нет, конечно, — рассмеялся старик, — эта тварь сказала, чтобы моя Каисса уходила и возвращалась только с отцом. И тогда ей откроют двери. Никакие слезы, мольбы и жалобы не помогали. Я тоже кричал им. Кричал, что она умрет, если они не откроют. Я страшно боялся, что она умрет.
