— Понимаю, — с сочувствием, которого не ощущала на самом деле, вставила я.
— Но Каисса добилась своего. Моя девочка всегда умела своего добиваться, — Мастер нежно улыбнулся. — Она пообещала Матери, этой бездушной твари, что отдаст ей ребенка в залог, если та поможет. И поклялась, что потом вернется и выкупит его. А Мать ответила, что если не вернется, то ребенка пустят на опыты.
Я покачала головой. Каисса не была плохой матерью. По рассказам Биру она очень многое вложила в его воспитание. Наверно, ее совсем загнали в угол, раз пришлось идти на такую сделку. И почему-то я не удивлялась, что Каиссе все-таки удалось вернуться обратно с малышом. Она бы ни за что не оставила сына в заложниках. Значит, пошла на еще более невозможные шаги.
— Вы тоже были в лаборатории? Что вы там видели? — спохватилась я.
— Все, — развел руками Мастер. — У них есть все. Я же говорю. Изолированное убежище строили годами до того, как наступил конец света. Водоснабжение. Еда. Оборудование. Лекарства. Корабли. У них есть все. Но Мать не собирается этим ни с кем делиться.
— Корабли? — мой голос дрогнул. — Все корабли на этой планете уничтожили.
— Но только не корабли Матери, — с усмешкой возразил старик. — Я слышал, как она сказала: когда карантин здесь закончится, она улетит. Чтобы никогда не возвращаться.
Стало трудно дышать, и я приложила руку к груди. Сколько раз уже испытывала это чувство? Новые незнакомцы говорили мне новые подробности, и я раз за разом ощущала этот трепет и надежду, и облегчение. Только раньше все это выглядело по-другому. Более… светло и радостно, что ли. Теперь это походило на одну и ту же мелодию, когда случается цифровой сбой, и дорожка вновь и вновь перескакивает на повторяющиеся аккорды.
— Так как вы потерялись? Почему не узнали, что Каисса родила?
— Она попросила меня уйти, — спокойно ответил старик. — Однажды ночью подняла с постели, вывела наружу и умоляла помочь ей спрятать одну вещь. Сказала, что если ее вынудят оставить ребенка и вернуться с отцом, то у них не должно быть этой вещи. Тогда они не смогут запустить.
— Что запустить?
— Она не сказала. Просто не смогут запустить.
— И… — я вцепилась в спинку стула напряженными пальцами, — что это была за вещь?
— Вот, — Мастер полез в карман пиджака и вынул черную продолговатую пластинку. — Специально приготовил.
Я с недоверием взяла в руки предмет. Увидела крохотную кнопку.
— Что это?
— Я не знаю. Каисса просила сохранить это. Сказала, что я должен отдать это ей, когда она вернется ко мне. Я ждал. Год жил на берегу в той деревушке. Но она не вернулась. Я подумал… — он судорожно вздохнул, — я подумал, что она все-таки не вылечилась и умерла. Вернулся к своим. Но память о моей Каиссе осталась. И когда я услышал о тебе… я должен вернуть это Каиссе. Я возвращаю.
— Вы отдаете это мне?! — воскликнула я, подозревая, что старик сам не понимает, какое сокровище отдает в руки.
— Мне это не нужно. Я не знаю, как это использовать. Это не оружие. И ты не выйдешь отсюда все равно. Но мне станет легче от того, что я выполнил последнюю просьбу женщины, которую любил.
Я сжала предмет в кулаке. Так крепко, что вдруг сама испугалась — а вдруг раздавлю? — и поспешно сунула в карман.
— Вы рассказывали об этом кому-то еще? — прокаркала хрипло.
— Нет, — отмахнулся старик. — Надеюсь, и ты не расскажешь. У меня годы ушли на то, чтобы восстановить свою репутацию здесь после того побега.
Я растянула губы в улыбке, которую он все равно не мог видеть.
— Не расскажу. Так что вы решили с моим костюмом?
Мастер потянул меня за руку, побуждая встать. Засунул руки под куртку, ощупывая тело. Я не сопротивлялась.
— Здесь будет лиф… — пробормотал он, — надо подчеркнуть все достоинства… сделаем юбку…
— Короткую. Длинная путается в ногах, — подсказала я.
— Хорошо. Короткую… — сухие шершавые ладони поползли ниже, — мда, натура позволяет. И плетение. Это выгодно подчеркивает женское тело.
— Высокие сапоги? — предложила я, переводя взгляд на ножницы, лежавшие на столе. Их было бы очень удобно туда спрятать.
— Нет. Босиком. На сцену выходят босиком, иначе это кощунство и неуважение к искусству.
Я покусала губы, обводя взглядом помещение и лихорадочно размышляя, как бы подойти к главной цели.
— И еще… — начала робко, — мне хочется больше зрелищности… ну вы меня понимаете… может, огонь? Поставить что-то вроде факелов? Или баков с пламенем?
Старик выпрямился, моргая своими жуткими слепыми глазами.
— Огонь в закрытом помещении? С кучей народа? Ты с ума сошла, детка? Конечно, никакого огня! Дай-ка я сниму и запишу мерки… к вечеру должно быть готово…
Он принялся возиться вокруг меня и делать пометки, а я скользила взглядом по рулонам тканей, искусственным головам из папье-маше, деревянным клинкам и картонным шлемам. В глаза бросилась оранжевая трубка.
— Я уколол тебя? — поинтересовался Мастер. — Ты вздрогнула.
— Да так… в озноб бросило… — соврала я рассеянно.
Сигнальная ракета. Много искр и дыма. Небольшая, размером с ладонь, она лежала между подушечкой для игл и линейкой.
— Ну все, я закончил. Попрошу проводить тебя обратно, — сообщил старик.
— Ох, а можно еще одно маленькое пирожное? — встрепенулась я. — Опять ведь до вечера не покормят.
На лице Мастера появилась жалостливая гримаса.
— Каисса, Каисса… — пощелкал он языком. — Как же вы похожи. Сладкоежка.
Он отвернулся, а я быстро схватила ракету и спрятала под курткой. Уже подходя к дверям, вспомнила еще кое о чем.
— Мастер, — позвала я, — а вы присутствуете на представлениях? Сидите в зале?
— Когда как, — уклончиво ответил он, — на вчерашнем, вот, присутствовал. Ждал, что парень сдохнет, хотелось посмотреть. Не сдох. Говорил же Зевсу, зрелищности надо. Крови. А он… эх. Не тот финал, конечно, на который я рассчитывал… а что? Не хочешь, чтобы я приходил на твое выступление? Я собирался.
— Нет, что вы, — возразила я, быстро проглотив уже заготовленные слова, — наоборот. Приходите. Поболеете за меня.
Вернувшись в камеру, я застала Кая сидящим у стены в прежней позе. Дождалась, пока нас оставят наедине, подошла и опустилась рядом с ним на пол. Вынула из кармана пирожные и протянула ему:
— Ешь. Сегодня вечером ты нужен мне сильным.
— Ешь ты, — прищурился он, — обойдусь.
Я тяжело вздохнула, хоть и понимала, чем продиктовано его упрямство.
— Я уже ела. Неужели думаешь, что не позаботилась бы о себе? Кай, не заставляй меня спорить с тобой. Пожалуйста. Просто ешь.
