Он покачал головой. Марк, тем временем, тоже кое-как поднялся на ноги, сел на край стола и поджал ноги, с ужасом поглядывая то на мертвые тела, то на нас.
— В-вы что… их убили? Всех?!
Я понимала его чувства. Наверно, сама была такой же до того, как потеряла счет убитым моей рукой людям.
— Нет, они просто притворяются мертвыми. Игра такая, — ответил ему Кай, сдернул с меня, наконец, веревки, и подмигнул: — Твой новый муж? Держался молодцом.
— Мой новый друг, — вздохнула я и закатила глаза. Вот уж не чаяла, что встречусь с ним именно здесь и именно так. В моем представлении все происходило по-другому. Более… волнующе, что ли. А теперь я смотрела на Кая и видела в нем старого знакомого, проверенного невзгодами спутника, но не чувствовала ничего. Может, все чувства погибли во мне там, на сцене Олимпа, и я просто долгое время лелеяла надежду их реанимировать, обманывая саму себя? Боролась, когда давно стоило смириться?
— А Биру? Умер? — дурацкая полуулыбка сползла с лица Кая, и он стал серьезным.
Глядя на него сверху вниз, я кивнула. Произнести вслух подробности так и не решилась. Он вздохнул, как показалось — вполне искренне сочувствуя.
— Мне жаль, белоснежка.
— Да, мне тоже, — тихо ответила я.
— По крайней мере… — Кай с трудом поднялся на ноги и чуть не свалился обратно, но удержал равновесие. Покосился на Марка: — …желтомордый бы не ползал тут, наделав под себя, и не ждал, пока тебя лапают, а порвал бы всех в клочья. С ним я был за тебя спокоен.
Едва передвигая ноги, он подошел к столу, взял одну из бутылок, понюхал горлышко, а потом запрокинул голову и принялся залпом допивать содержимое.
— Биру просил у тебя прощения перед смертью, — призналась я.
Кай поперхнулся и закашлялся, прикрывая рот рукавом. Глянул на меня поверх руки — остро, сердито, как чужой.
— Прощение — это больше по твоей части. Не так ли?
— Да кто вы оба такие?! — не выдержал и закричал Марк, который все это время с напряженным видом ловил каждое слово.
Мы с Каем переглянулись.
— Скажешь ему? Или мне сказать? — приподнял он бровь.
— Мы — старые друзья, — проворчала я с неохотой, не желая посвящать постороннего человека в свои личные дела.
Кай презрительно усмехнулся и опять приложился к бутылке.
— Что, так и будешь продолжать пить?! — не выдержала я, чувствуя себя неуютно.
— Буду, — Кай отодвинул стул и присел, удобно расположившись, — на гребаной планетке творится гребаный апокалипсис. Только пить и остается.
Я сложила руки на груди и постояла так, но он продолжал невозмутимо прихлебывать из бутылки и смотреть мимо меня. Глухое раздражение начало подниматься в груди. Ладно, пусть так. Я с грохотом пнула другой стул и тоже уселась.
— Хорошо. Наливай тогда и мне.
Кай улыбнулся уголками губ и подтолкнул один из стаканов.
— Мудрое решение, белоснежка. Мои бывшие мертвые друзья гнали тут отличную вытяжку из водорослей. В принципе, это одна из причин, почему я решил задержаться у них в гостях. Думаю, их запасов нам еще хватит на какое-то время.
Я брезгливо протерла посудину краем одежды, подождала, пока он нальет туда прозрачной жидкости и отпила, с отвращением заставив себя проглотить.
— Эй! Эй! — Марк замахал связанными руками, спрыгнул на пол и подбежал к нам. — Вы тут всех перестреляли, а теперь собираетесь еще и напиться вдвоем?! Прямо здесь?!
— Угу, — ответили мы с Каем в унисон.
Ученый замер в растерянности. Затем схватился за голову, будто собирался кловками рвать волосы. Наконец, весь как-то поник, схватился за третий стул и рухнул на него, выложив связанные запястья на стол.
— Сумасшедший дом какой-то… — пробормотал он, — наливайте и мне тоже…
Кай засмеялся. Я пила мелкими глотками свою порцию, смотрела, как он одной рукой наполняет стакан Марка, а другой пытается в то же время распутать его веревки, и понимала, что Кай готов делать все, что угодно, лишь бы не встречаться со мной взглядом. Наверно, тоже чувствовал, что наша история закончилась. Неловко как-то получалось.
— Дай мне посмотреть твою рану, — я поставила стакан и попыталась заглянуть ему в лицо. — У тебя же кровь идет.
— Не-а! — Кай отшатнулся, словно от невидимого прикосновения, и погрозил пальцем. — Тебе нельзя ко мне прикасаться. Твои нежные чувства этого не выдержат. А для того, чтобы обработать эту царапину, нужно еще и рубашку снимать. А если ты увидишь меня без одежды, то снова вспомнишь, как я трахал другую…
Оборвав себя на полуслове, он откинул голову и сделал несколько жадных глотков. Марк уткнулся в свой стакан и покраснел. Похоже, стал догадываться, что нас связывает не только дружба. Я покосилась на ученого, но отделаться от его присутствия никак не могла: не на улицу к ашшрасам же его отсылать в самом-то деле?
— Все прошло, — понизив голос, призналась я Каю, — мне удалось с этим справиться. Говорила же — нужно только время…
— Все прошло?
Он резко оставил бутылку и посмотрел на меня в упор. Затем перевел взгляд на мою руку, лежавшую на столе. Облизнул губы. Я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше. Кай потянулся, почти коснулся ладонью моих пальцев, но остановился в паре сантиметров. Я уже чувствовала исходящее от него тепло, но он медлил. Да, после столь долгой разлуки это было непросто.
Все же, Кай пересилил свои сомнения, выдохнул и опустил свою руку на мою.
— Ничего не чувствуешь?
Мне следовало разрываться от чувств. От желания рассказать ему все, что творилось со мной за минувшее время. О том, как медленно умирала без него, какой мертвой себя ощущала. О том, как пришла весна. Но вместо этого, я лишь покачала головой.
— Нет. У меня было время обо всем подумать и…
— Знаешь, я тоже, — сердито перебил Кай, продолжая сверлить меня взглядом, — ничего не чувствую больше. Раньше боялся прикоснуться к тебе лишний раз. Ты казалась мне слишком чудесной, невероятной. Божественной. Да. Я боготворил тебя.
Я кивнула, вспомнив, как он отдернул руки там, у ящиков на погрузке, в самый первый день нашего знакомства.
— Кай, я…
— А теперь не боюсь, — он фыркнул. — Ты права. Все прошло. — Он повернулся к ученому, внезапно потеряв ко мне интерес. — Видишь ли… э-э-э… как тебя там.
— М-марк…
— Марк, ага. Мы с этой девушкой не просто старые друзья. Мы — единственные, кто не может умереть на этой планетке, а по-другому нам друг от друга, видимо, не избавиться.
И снова он говорил со злостью и поглядывал на меня сердито. Я уткнулась в свой стакан.
— Не может умереть? — оживился ученый и посмотрел на меня с вопросительным выражением на лице. — Неужели…
