— Мастера, с которыми я работал, говорили, что Каисса вешала подряд всех схуров, которые только забредали на эту территорию, — принялся размышлять вслух Кай, — что-то непохоже, что она была одной из них.
— Может, потому и вешала, что боялась разоблачения? — предположила я. — Подумай сам, ей было стыдно признаваться, что участвовала в экспериментах над живыми существами. Все-таки, это не очень хорошее и правильное занятие для молодой девушки. А потом, когда Олимп начал свои зверства, так и вовсе у нее язык не поворачивался сравнить себя с ними.
— А в чем же тогда заставлял ее признаться тот бородач?
— Каисса прожила тут много лет. Полжизни. Она родила Биру, когда уже была в возрасте. Мировоззрение у людей меняется с годами, — пожала я плечами. — Может, Каисса и не хотела признаваться, но ее приятеля заела совесть? Особенно, когда он понял, что у Каиссы есть доступ на Олимп. Значит, ее там уважали, раз не тронули. Может, был шанс как-то договориться и вообще избавиться от набегов. Может, для этого бородач и просил Каиссу признаться мужу?
Мы оба замолчали, понимая, что предположения можно строить сколько угодно, но правильный ответ найти непросто.
— Ладно, — сказал Кай, наконец, — с меня хватит на сегодня протурбийских тайн. Я в душ и спать.
Он хотел подняться, но я потянулась и обвила его шею руками. Прижалась щекой к плечу. Меня не отпускало ощущение, что с ним что-то не так.
— Я очень волновалась, пока ждала тебя… — прошептала я. — Мне страшно думать, что ты был в опасности… снова. И что нам снова надо куда-то бежать…
Кай не обнял меня. Его спина оставалась прямой и напряженной, даже когда я легонько коснулась губами его рта и попыталась заглянуть в глаза. Меня бросило в холодный пот.
— Что происходит? — я буквально взмолилась, по-прежнему стоя на коленях перед его креслом. — Что они сделали с тобой, Кай? Я же чувствую…
— Я думаю, нам пора договориться, белоснежка, — поднял он голову, — если мы все же отыщем этот проклятый шаттл и уберемся с этой гребаной планетки, ты сможешь делать все, что хочешь.
— Я знаю… — осторожно проговорила я, не понимая, к чему Кай клонит.
— Когда ты окажешься в безопасности, не стоит делать вид, что я по-прежнему тебе нужен. Потому что у меня больше не останется причин тебя спасать. Ты не будешь от меня зависеть там.
— Кай, я не завишу от тебя! — тряхнула я головой. — Я тебя люблю! Они что, промыли тебе мозги? Почему ты такой чужой теперь?
Но он будто не слышал меня.
— Что было бы, если бы я тебя не спас ни разу с момента, как мы рухнули сюда?
Я растерялась.
— Не знаю, что было бы. Наверно, я умерла бы, отравившись чем-нибудь. Или утонула в реке. Или Бизон изнасиловал и бросил бы меня где-нибудь под кустом.
— Вот видишь, на Земле такого не будет.
— На Земле мы будем просто счастливы! — возразила я.
— Нет, — Кай со злостью ухмыльнулся. — На Земле ты со мной заскучаешь.
— Нет! — возмутилась я.
— Да! — он вскочил на ноги, оттолкнув меня. — Что общего может быть у дочки губернатора колонии с бездомным контрабандистом? Я не смогу обсуждать с тобой светские сплетни. Я не натяну отглаженный костюмчик, чтобы сходить в гости к твоим родителям. У меня вообще никогда в жизни не было отглаженных костюмчиков!
Онемев от его внезапного порыва, я сидела на полу и слушала, пока Кай принялся нервно расхаживать вокруг меня.
— Вру, был один, — с сарказмом продолжил он, — я продал его вместе с той квартиркой. Потому что это не мое, белоснежка! Твой мир — это не мой мир! Мой мир — это протурбийцы и шлюхи. Тебе… в нем не понравится.
Перед моими глазами поплыло от выступивших слез. Я понимала, что нельзя воспринимать все его слова за чистую монету. Внутри Кая происходила борьба, и скорее всего я имела к ней лишь косвенное отношение. Но все равно ему удалось задеть меня.
Я бросилась, обхватила его обеими руками и забормотала:
— Я не слушаю, Кай. Говори, что хочешь, я не буду слушать. Ты устал, тебе нужно отдохнуть. Завтра ты сам поймешь, что ошибался.
Жесткое, напряженное тело Кая, казалось, слегка расслабилось в моих объятиях. Одна его ладонь легла на мою спину, вроде желая притянуть ближе. Он уткнулся мне в волосы и прерывисто выдохнул, но затем отступил в сторону.
— Ты права. Мне нужно отдохнуть. И… побыть одному. Спокойной ночи, белоснежка.
Кай оставил меня в полной растерянности. А когда он вернулся из душа, молча лег в постель и отвернулся, я еще долго в полной темноте смотрела в потолок.
На следующий день выдалась прохладная, но ясная погода. За завтраком я ломала голову, как растормошить Кая. Спал он беспокойно, не дал толком выспаться и мне, а теперь сидел и о чем-то думал, не торопясь вступать в разговоры. Из одежды на Кае были только штаны, и я прекрасно видела несколько подозрительных красных шрамиков на его правом предплечье, но язык не повернулся задать ни единого вопроса по этому поводу. Гнетущая тишина нарушалась только стуком чашки о стол, когда кто-то из нас отпивал свой чай и возвращал ее обратно.
— Мы могли бы прогуляться сегодня, — предложила я, прислушиваясь к уличному шуму, — сколько можно сидеть в четырех стенах?
Кай покосился на окно и качнул головой.
— Машина сама себя не починит, белоснежка. А у нас впереди еще самая сложная часть работы.
Конечно, так оно и было. Но меня убивало собственное бессилие. Я точно видела, что с Каем не все в порядке, но не знала, как ему помочь.
— Ты правильно сделал, что заступился за Цину, — продолжила я.
Он растянул краешки губ в улыбке, лишенной настоящего тепла.
— Вот что ты делаешь со мной. Я становлюсь правильным.
И снова мне вспомнился Бизон, который говорил, что я могу легко управлять Каем. Неужели он и служанку защитил только потому, что мне бы так хотелось? Переступил через себя и свой жизненный принцип невмешательства?
— Я тобой горжусь, — призналась я.
Кай хмыкнул и закинул в рот пару крошек.
— Скажи честно, ты меня ненавидишь сейчас? — не выдержала я.
Увидев, как он перестал жевать и медленно поднимает на меня изумленный взгляд, поняла, что попала в точку.
— Ты ненавидишь меня за то, что поступил не так, как хотел, ради меня?
Ожидала чего угодно: что Кай разозлится или, наоборот, признает, что мои догадки верны. Но он выдал:
— Нет, белоснежка. Я тебя люблю.
Я вдохнула — а как выдохнуть забыла. Потому что он не говорил мне этого раньше так прямо. Нет, я знала, что наши чувства взаимны, только слепой бы не заметил этого. Но вот так, с обезоруживающей откровенностью, признание у Кая получилось впервые.
