– Чего вы на меня так смотрите? Вестовых не видели?
– А что случилось? – спросил Черепухин. – И почему ты один?
Захар посмотрел на Черепухина, но ничего не ответил. Черепухин открыл было рот, чтобы ещё что-то спросить, но капитан опередил его, сказал:
– Не лезь не по чину!
Черепухин закрыл рот, смутился. Захар повернулся к капитану и сказал:
– Голодный я. Три дня не емши.
Капитан усмехнулся, сказал:
– Это у нас запросто! Сейчас Матрёна принесёт. Пойдём!
И он крепко взял Захара под руку, развернул и повёл к съезжей. Перед ними расступались. Капитан бросил ключи, Черепухин их поймал, забежал вперёд и открыл съезжую. Но сам не стал в неё входить, а только отдал ключи и отступил, и поклонился. Капитан провёл Захара в съезжую. Там было почти не топлено, Захара колотило. Стали входить бабы, заносить еду. Капитан сказал, чтоб много не несли, а лучше б затопили печь. Они так и сделали и вышли.
Когда они остались вдвоём, капитан налил полчарки, Захар выпил и сказал, чтобы капитан дал закусить.
– После дам, – ответил капитан. – А сперва скажи, ты почему один.
– Второй отстал, – сказал Захар.
– Как это так? – спросил капитан.
– Так, – ответил Захар, усмехаясь. – Застрелили его, вот что. Стрелой в горло.
– Кто застрелил?
– Из-за кустов стреляли.
– А ты почему его бросил?
– А у нас был приказа от Дмитрия Ивановича, чтобы хоть один из нас доехал. Вот я Мокейку и бросил. А попали бы в меня, Мокейка бросил бы меня. Потому что был такой приказ!
– А отчего это Дмитрий Иванович вдруг так вызверился? – спросил капитан. – Что за причина была у него такая?
– А такая, – ответил Захар, – что мы к вам – это уже не первый, а второй эстафет. Первый эстафет был в прошлом месяце, даже почти что в позапрошлом, и не дошёл до вас, как это теперь видно.
Капитан подумал и сказал:
– Да, не дошёл, это так. А кто должен был дойти?
– Мыльцев Иван из первой роты. С братом Николаем.
– А что они должны были сказать?
– Да что коряки поднялись, – ответил Захар, взял кусок мяса и начал жевать. – Да это было ещё в феврале. Ты Семёна Арапова знал?
Капитан кинул, что знал.
– Так вот зарезали его, – сказал Захар. – Его и с ним пятерых служивых людей. Они пошли за ясаком. Про Ягачинский острожек слышал?
– Как не слышать.
– А князька Ягачинского знаешь? Энвичан его зовут. Один глаз у него вытек.
– Я его ещё с двумя глазами помню.
– О, это когда было?! А теперь он давно одноглазый. Но хитрый, как змей! И заманил он Арапова, тот к ним зашёл, и там они его порезали на мелкое.
Сказав такое, Захар мотнул головой, взялся за чарку. Капитан налил, Захар одним махом выпил и продолжил:
– А мы в Анадырске сидим, ждём-пождём, а наши всё никак не возвращаются. Тогда мы послали других, теперь уже десять человек, два солдата и восемь служивых, и все с ружьями. Вот уже какая сила! А эти им не открыли! Говорят, тойон уехал по делам, и пока он не вернётся, они не откроют. Тогда Васька Спирин, а он у наших был главным, кричит: я вас сейчас подожгу, сволочи, поджарю, отвечайте, где наши товарищи. А эти опять пык, мык. А к стенам подойти и близко на дают. Ну и что? Ты же знаешь, какие у них эти острожки. Как к ним приступить? Особенно зимой, когда стены ледяные, скользкие. Ну и наши постояли, покричали и пошли обратно. Пришли к нам в Анадырск, рассказали Дмитрию Ивановичу. Дмитрий Иванович разгневался, взял два полных взвода, взял пушку, и пошли. Пришли, поставили пушку напротив ворот и начали бить. Били, били, выбили ворота, заходим в острожек… А там никого! Только в одной землянке сидит древняя старуха и напевает что-то по-корякски. А нас как не видит! Тогда Дмитрий Иванович ей нож под горло, вот так, и говорит: отвечай, старая, где мои люди, что вы с ними сделали? А она по-своему лопочет, что и как что сделали, порезали, конечно, на кусочки, и скормили собакам, собаки были радые. Тогда Дмитрий Иванович: а ваши где, куда все подевались? Она: а все ушли, убежали, не будут они тебе больше кланяться, а как кто из твоих придёт к ним брать ясак, тогда им будет то, что было этим твоим людям, а они громко кричали! Дмитрий Иванович аж почернел, но говорит: брехня это, что ваш один острожек может сделать нам, да ничего! А эта бабка: почему это один острожек, теперь по всей округе все острожки против тебя поднялись: и наш, и Паренский, и Акланский, и Косухинский, и Олюторский, и Каменский, и Пенжинский… Много чего накаркала. И после ещё прибавила: и к нам ещё и чукочьи люди придут, и тоже за нас станут. И сдохнешь ты, келе проклятый!
Сказав это, Захар замолчал. Капитан переспросил:
– Келе? Так и сказала?
– Так, – кивнул Захар.
– А что Дмитрий Иванович?
– А ничего, – сказал Захар. – Только сказал: ведьма поганая, не хочу саблю об тебя марать! Вышел из землянки и пошёл. И велел поджечь осторожек. И подожгли. И он весь, до головешки, выгорел.
– А дальше было что?
– Ходили по другим острожкам, нигде никого не было, и жгли. А после прибыл вестовой из Анадырска, сказал, что там, на другой стороне реки, коряки собираются, хотят нас пограбить, пока нас дома нет. Ну и Дмитрий Иванович повернул обратно. И вот тут он и послал к вам Мыльцева с известием, что надо стеречься. И Мыльцев пропал. Значит, не зря Дмитрий Иванович беспокоился. Было бы у вас тут тихо, Мыльцев не пропал бы. А так пропал. И тогда Дмитрий Иванович мне говорит: давай, Захар, на тебя вся надежда, ты кровь из ушей должен до них, то есть до вас, доехать и упредить, чтобы нашего Василия Юрьевича чукчи ненароком не объели бы…
Тут Захар вдруг замолчал, посмотрел на капитана и спросил:
– А что ты, ваше благородие, вдруг стал белый-белый? Случилось что-нибудь?
– Нет, не случилось пока что, – сказал капитан. – Но может случиться.
– А что такое?
– Да тут приехал человек из Петербурга, учёный, – сказал капитан. – И упросился съездить в Устье, посмотреть, что там да как, и, для науки в книгу написать. И я пустил, и он уехал.
– Невелика беда! – сказал Захар. – Устье! Кому оно нужно? Там и не бывает никого. Кто там твоего гостя тронет?
Капитан молчал. Сидел, смотрел перед собой. Потом, опомнившись, сказал:
– А ты давай закусывай, закусывай! Ты на меня не смотри.
А сам встал из-за стола и заходил туда-сюда. Захар ел кашу, тяжело дышал. Капитан не удержался и сказал:
– Тут на днях был у нас Атч-ытагын в гостях, и мой учёный человек ему очень не понравился. Говорил, его зарезать надо. Вот что меня беспокоит.
– А, ну, тогда да, – сказал Захар, облизывая ложку. – Чукчи, они такие, дал слово – всегда сдержит.
