– О, вот даже как! – с уважением сказал Хрипунов. – Давно у них такого не было. Значит, он крепко им показался.
– Да, было такое, – сказал капитан. – Атч-ытагын про него много спрашивал, выведывал. А после взял и украл!
– А кто сказал, что это он украл?
– Сказал Панюйко, шаман Илэлэков. Да я и сам так думал! – сказал капитан. – И тут вдруг приходит Панюйко и приводит Илэлэка, а Илэлэк приводит войско. Так чего мне их не взять?!
– А если всё это враньё? А если заманят и убьют, тогда что? – спросил Хрипунов.
– Тогда аманата живым не получат!
– Степаниде от этого легче не станет.
– Ха, вспомнил про «легче», – сказал капитан. – Легче бывает только на том свете. И то если в рай попадёшь. А кто меня в рай пустит?!
– Ну, тогда можно смело ехать на Анюй, – сказал с усмешкой Хрипунов.
– Вот и поеду! – сказал капитан. – А тебя оставлю здесь. Дашь мне двадцать казаков. Дашь пять лодок крепких. Что ещё дашь?
– Идут! – удивлённо сказал Хрипунов. – Чего это он так быстро?
Капитан обернулся и увидел, что Илэлэк и в самом деле возвращается очень скорым шагом. Да и лицо у него красное, сердитое.
– Что там случилось? – спросил капитан.
– Много чего! – ответил Илэлэк ещё сердитее. – Но сначала я вот что скажу: если твоя баба хочет растить детей, пускай их вначале сама нарожает, а потом уже сама растит! Своих! И портит! А к другим пускай она и близко не подходит! А так что?! Мой единственный сын, ему уже скоро восемь лет, увидел меня и как начал визжать, как девчонка! Кому он теперь такой нужен?! Какой из него будет воин?! Да лучше бы ты его убил! Да лучше бы…
И тут он наконец замолчал. Стоял, смотрел по сторонам, гневно сверкал глазами, но больше ничего уже не говорил. И капитан тоже не знал, что говорить, и Хрипунов, и даже Синельников.
Наконец вернулся Черепухин с юкагирами. На нартах лежали деревянные копья с железными наконечниками. Илэлэк наклонился к ним и начал их рассматривать. Потом распрямился, приказал по-юкагирски – и его люди потащили нарты прочь из крепости, а Илэлэк пошёл за ними. Капитан громко сказал, что завтра утром ждёт их возле переправы. Илэлэк на это никак не ответил.
– Дикари! – сердито сказал капитан. – Язычники, – и перекрестился.
С крыльца сошла Матрёна и сказала, что госпожа хозяйка пригашает их к столу. Капитан, Хрипунов и Черепухин поднялись наверх и вошли в дом.
А Шалауров был уже, оказывается, там! Он уже даже стоял возле своего привычного места, слева от хозяйки, которое в последнее время, до своего исчезновения, занимал адъюнкт. А вот теперь всё вернулось обратно, подумал капитан, глядя на Шалаурова. А тот сказал:
– Я всё слышал! И я так и думал! Это они хотят казнить его на Серебряной горе!
– На Великом жертвенном мольбище, – поправил его капитан. – Юкагирский шаман так сказал.
– Панюйко это не шаман, а шарлатан! – запальчиво ответил Шалауров. – Он…
– Господа! – сказала Степанида. – Прошу всех садиться.
Все сели. Да! И только тогда они увидели, что чарок нет, а есть только чашки для чая.
– Послезавтра Троица, – сказала Степанида как бы между прочим.
Все на это ничего не ответили, а молча начали есть. Потом Матрёна поднесла им горячего крепкого чая с китайскими леденцами. Леденцы были сладкие, хрумкие. Вот и хорошо, что водки нет, подумал капитан и, посмотрев на Степаниду, улыбнулся.
А Шалауров тотчас же сказал:
– Я ещё вчера вам говорил, что его на Серебряную гору отвезут, а вы не верили.
– А где это гора такая? – спросила Степанида.
– Да её, может, и нет нигде, – ответил Шалауров, – а это просто такая здешняя инородческая басня. Инородцы верят, что есть здесь среди обычных гор есть одна гора серебряная, Пильгурти-нейка называется, что значит: вся из серебра. И серебро там такое мягкое, что его можно ножом резать. Но будешь резать, старика разбудишь! И старик тебя убьёт! Вот так просто дунет, и тебе сразу смерть.
– Какой ещё старик? – спросил Черепухин. – Я про старика не слышал.
– А обычный старик, старый, – сказал Шалауров. – Он сидит на той горе, на самом верху, и трубку курит, гору охраняет. Поэтому если инородцы видят, что где-нибудь над горой дым поднимается, они сразу оттуда уезжают.
– А наш адъюнкт здесь при чём?
– А при том, – ответил Шалауров, – что инородцы верят ещё вот во что: что если прийти на ту гору да зарезать там кого-нибудь, особенно если это человек непростой, а бывший шаман или тойон, или охотник очень сильный, или ещё кто-нибудь приметный, старик с трубкой будет очень рад, и будет им за это целый год помогать и в охоте, и в рыболовстве, и на войне, если такая вдруг случится. Но это если старику жертва придётся по душе. А если нет, тогда он как разгневается да как начнёт выбивать об гору трубку, гора как задрожит, как затрясётся, как… Ну и так далее, но это уже совсем бессовестные басни начинаются. Но инородцы в это крепко верят! И тут вдруг им наш адъюнкт! Вот они и повезли его туда.
– А Панюйко, – сказал капитан, – говорит, что это где-то на Малом Анюе и дальше.
– Может, и так, – ответил Шалауров. – Вот поедем, и тогда посмотрим.
– А ты что, тоже собираешься ехать? – с удивлением спросил капитан.
– Обязательно! – ответил Шалауров. – Много я про эту гору слышал, а теперь хочу сам на неё посмотреть. Да и ты, ваше благородие, не волнуйся, я вам обузой не буду. Я три дня об этом думал, и уже всё приготовил, и нанял охочих людей, двенадцать человек, можно сказать, отборных.
– В питейном доме нанимал? – спросил, не удержавшись, Хрипунов.
– И в питейном тоже, – без всякого смущения ответил Шалауров. – Но твоих там не брал, не беспокойся.
Черепухин весело захмыкал.
– И про дупель-шлюпки я тоже не забыл, – продолжал Шалауров. – Теперь там новый артельный, Игнат Борисович, он им слабины не даст, шлюпки будут в лучшем виде, дело останется за Лаптевым.
Теперь уже хмыкнул капитан. И почти сразу же сказал:
– Ну что ж, дело полезное. Двенадцать ружей. И ты тринадцатый. И я выставлю четыре, моё пятое, это уже восемнадцать. И ты двадцать обещал, – сказал он, обращаясь уже к Хрипунову.
Но тот уточнил:
– Пятнадцать. Мне же здесь крепость держать.
– Ладно, – согласился капитан. – Пятнадцать. Итого тридцать три. А сколько людей у Илэлэка, ты считал?
– Сто восемнадцать, – сказал Хрипунов.
– Вот! – подхватил с усмешкой капитан. – А по ясачному подушному списку у него получалось всего только шестьдесят две души. Половина! И что мне с ним теперь делать?!
Ему налили ещё чаю. Но он поморщился, сказал, что уже некогда чаи гонять, они же завтра выступают, а сколько ещё дел – не перечесть, и первым встал из-за стола. За ним встали остальные и пошли к дверям. Было полуденное время, солнечно, пахло молодой травой.
