— Тебе нужна моя кровь? — спросила я шепотом.
Существо медленно кивнуло, выискивая в моих глазах хорошо знакомый ему страх, гнев, обреченность. Он ждал, что испугаюсь. Все и всегда его боялись и ненавидели.
Я тоже, даже с интересом, прислушалась к себе, но страха, паники или обреченности не было. На губах сама собой расцвела улыбка.
— Облом, клыкастик, я не боюсь тебя! — задорно прошептала я, заглядывая ему в глаза.
Существо ответило мне чередой урчащих и рыкающих звуков.
— Я не бросила тебя раньше — не брошу и сейчас! — в очередной раз повторила я. — Ты видишь мою душу, мой разум?
Оно кивнуло с непередаваемой грацией опасного, непобедимого зверя.
— Не знаю, что со мной сделали, но я просто не могу тебя бояться. Зато, я могу бояться за тебя. Если тебе нужна моя кровь, то бери.
Существо коснулось скулой моей макушки и чуть потерлось, как маленький, ласковый котенок. Я, честно говоря, заподозрила в себе признаки сумасшествия, потому что сравнивать этого монстра с ласковым, слабым, любящим котёнком мог бы только сумасшедший. Но, сравнение все равно никуда не пропало. Несмотря, на всю магию, на всю мощь, на все знание, что этот кошмар опасней любой твари из современных ужастиков, я где-то внутри, в душе видела его слабым, одиноким, но очень ласковым котенком, которого еще слепого оторвали от теплого маминого бока, а потом взяли в теплые руки и погладили по нежной шерстке.
Все, я — полный псих!
— Я не хочу, чтобы ты страдал, — сказала чистую правду, гладя его по ввалившийся щеке. — Если поможет — пей меня.
В качестве ответа клыки существа стали еще длиннее. Теперь они легко могли прошить мою шею насквозь. А голова резко приблизилась к моему лицу, будто он хотел напугать или еще раз проверить мою реакцию.
— Я не хочу умирать, — честно сказала я, даже не дернувшись. — Но, если ты решишь, что я тебе больше не нужна, то я умру. Это можешь решить только ты, а я могу только принять твое решение.
Я не лгала. Я говорила чистую правду. Вопрос моей жизни или смерти может решить только это существо. Стоит ему только дернуться, как мне придет конец. Слишком острые и длинные у него клыки, слишком опасные когти и слишком мощная магия, чтобы я могла ему хоть что-то противопоставить. Наверное, так же как и я думали все, кто встречался с этим существом, но, видимо, только мне и в голову не пришло по этому поводу переживать. Я, повинуясь порыву, всплеску доверия и ласки, просто вручила себя этому кошмару.
— Я рада, что встретила тебя, — так же честно сказала я и закрыла глаза.
Вспышка боли, когда отточенные скальпели клыков вошли в шею, по обеим сторонам от бугристого шрама, заставила дернуться, выгнуться и застонать. Но, существо не дало отстраниться, обняло обеими руками и притянуло к себе, заставило прижаться всем телом. Почти сразу боль заменилась холодом моей регенерации, которая в сравнении с морозом вампирской магии показалась теплой, почти горячей. Я слышала, как вампир сглатывал мою кровь. Мне хотелось обнять его, получить хоть какую-то опору, но руки повисли двумя ненужными отростками. Кажется, я даже дышать перестала или просто не могла.
А скоро перед глазами растворилось все. Остались только звуки жадных глотков и гул собственного сердца в пустоте. Потом пропало и это.
В пустоте и безмятежном покое я пробыла очень недолго. Мое уединение нарушили голоса. Они прорывались отовсюду, со всех сторон и мешали, резали по ушам и не давали уснуть, забыться.
— Николас, успокойся, наконец! Возьми себя в руки!
— Наставник, это не я! Я этого не хотел…
— Знаю, что не ты. И слава Рактаму, что твоя вторая ипостась решила этот вопрос без тебя. Иначе, ты бы уже был мертв! И успокойся, Бездны ради, она не умрет!
— Но…?
Тяжкий вздох, который показался громче, чем сами голоса.
— Не умрет. Мое слово. А сейчас сядь и не мешай работать. Я не знаю, как быстро моя магия восстановит ее силы.
Какое-то время вокруг снова тишина и покой, а потом снова голоса:
— Что со мной происходит, Наставник?
— Что с тобой — не знаю. А вот твоя вторая натура выбрала ее. Полагаю, потому что знала, что для этого яда нужно особое средство, иная магия. И пока она нужна второй твоей натуре ты будешь испытывать то, что так тебя сейчас тревожит. Это магия, ученик, древняя магия.
— Что? — совсем растерянно отозвалась пустота, сметно знакомым тембром.
Глубокий вздох и тяжкий выдох. Пауза, как будто голос перед тем, как заговорить мысленно досчитывал до десяти, дабы не ляпнуть грубость или колкость.
— Николас, тебя отравили не просто серебром или алхимией. Тебя попытались убить единственным, что способно полностью уничтожить твою вторую натуру. Полагаю, побольшей части, в том яде имелась кровь Рожденного вампира.
— Как, но как такое возможно?
— А вот это, мой мальчик, очень интересный вопрос. Кто-то умудрился заполучить кровь прошлого Рожденного вампира Империи, особое серебро и заклятье, чтобы соединить все ингредиенты алхимии таким образом, чтобы кровь Рожденного стала оружием против тебя. Всех прочих вампиров она убила почти мгновенно, а тебе повезло встретиться с этой волчицей. Она весьма сальная магиана, Николас. Возможно, поэтому не погибла сама, а только памяти лишилась, но именно из-за ее магии ее кровь так важна. Мне, пока, сложно сказать, с чем именно это связанно, но ясно только одно — ее кровь поглощает яд и его магическую составляющую. Пока ты полностью не восстановишься — раны будут возвращаться, и жизнь будет оставлять тебя, но если рядом будет она, то есть шанс.
— Я убью ее раньше…
— Так сделай все, чтобы этого не случилось преждевременно. Твоя вторая натура распознала в ней особую магию, потому и приняла как близкого, потому и допускает к себе. Уверен, поэтому ты и испытываешь сейчас эти странные позывы, похожие на чувство вины. Думаю, твоя вторая натура, так стремиться обезопасить единственное лекарство от яда, чтобы ты не порвал эту шкуру раньше времени. Главное, помни: каждая капля ее крови должна быть отдана добровольно, с полного ее согласия и желания, иначе магия волков обратиться против магии твоей ипостаси. Ты уже должен был это ощутить, когда попытался отнять кровь силой.
— Да, я давно не испытывал такой боли.
— Не убей ее раньше времени, ученик. Это в твоих же интересах.
Наконец, с тысячной попытки, удалось открыть глаза.
