История дружбы или скорее братско-сестринской любви закончилась давольно ожидаемо. Запретный плод, как известно, сладок. А Альфред так плотно опекал девочку, что у других это вызывало только зависть и гнев. В один прекрасный день, точнее ночь, мальчишку подловили и избили до полусмерти, тогда это было еще возможно.
Что именно сделали с Пераей уточнять не нужно. Когда оборотень пришел в себя, то в соседней палате уже пытались спасти «сестру». Современная медицина творит чудеса, поэтому это удалось. Да и девочка уже почти сформировалась в нужных местах, так что ее повреждения не требовали серьезной операции. Другой вопрос, что психологически юную волчицу сломали. Одно дело избить, угрожать, унизить, и совсем другое проделать толпой то, о чем не принято говорить.
Почему-то принято считать, что женщины переживают это с трудом. Лично я уверена, что подобное с мужчиной ломает жертву намного больше, чем могло бы покалечить девушку. В любом случае, девочка оказалась совершенно не готова к подобному. Настолько, что она нашла способ сбежать от случившегося. Правда, не из приюта, а за грань.
Ее самоубийство сформировало личность будущей Тени намного лучше, чем все наставники школы вместе взятые. Смазанная картина ее тела на асфальте, в сознании мужчины, почти сплавилась с картинкой избитой, окровавленной девочки с разведенными ногами, на полу какой-то большой комнаты…
Я моргнула, обрывая связь с ментальным телом оборотня, и уже совсем другими глазами глянула на этого опасного волка. Да, убийца. Да, опасен. Да, вполне возможно, по нему плачут все мозгоправы. Но… не для меня. Никогда не могла ненавидеть того, кто когда-то любил. А уж тем более того, кто жалеет меня. Подобные чувства и во мне всегда вызывали ответную жалость. А жалость и ненависть рядом быть не могут.
Оборотень нахмурился, видимо рассмотрев что-то в моих глазах. Ведь в них не было страха перед взрослым мужчиной.
— Думаешь, с тобой будут сюсюкать? — он рассмеялся. Вполне искренне, кстати.
— Нет, господин, — пискнула я, опуская взгляд.
Вот где бы пригодились длинные волосы, за ними удобно прятаться, а я с моим «ежиком» такое не проверну.
— Ты что-нибудь помнишь о случившемся?
— Почти нет, господин, — призналась.
Знала, что родителей убили, но без подробностей. Как знала, что проделали с моим телом. И опять же без подробностей. Память ребенка «схлопнулась» сама в себе, и мне еще нужно время, чтобы выудить из нее образы моих убийц, насильников, как и последние часы жизни настоящей Бек. Нет, меня подобное не сломало бы, да и не трогало, если честно. Но месть — это свято. Всегда убирала убийц своего тела, в каком бы мире не оказывалась, и не вижу причин менять привычки.
— Так я тебе сообщу! — заговорил Тень альфы. — Твои родители мертвы, потому что оказались дерьмовыми Тенями. Из-за их ошибки и слабости едва не погиб их Абсолют.
Он шагнул к кровати, отшвырнул покрывало (или это тонкое одеяло?) прижал меня к подушке одной рукой, а второй задрал к шее мой балахон, нагло оголяя мои маленькие намеки на будущую грудь. Еще не бугорки, но уже и не кнопки. И что, интересно, здоровые лбы нашли вот в этом? Ладно, признаем, что извращенцев везде хватает…
Первый порыв к сопротивлению удавила в зародыше, но вскрикнуть таки успела.
— Смотри внимательно! — велел он, убирая руку, которой прижимал.
Ничего нового я там не увидела. Достаточно большой горизонтальный шов ниже пупка, под прозрачной пленкой регенератора и медицинского клея.
— Догадываешься, что это значит? — спросил он через несколько секунд.
Помотала головой.
— Тебя выпотрошили. Так что теперь ты — не самка, от которой может быть хоть какая-то польза, хотя бы щенками, а так… никчемная пустышка. Стае Господина твоих родителей такая обуза не нужна. Да и кормить выродку таких слабаков и трусов никто не станет. Так что дома у тебя больше нет, как и стаи. Радуйся, что мой Господин добр. Он мог бы свернуть тебе шею, но решил, оплатить тебе жизнь в приюте, подальше отсюда. Советую забыть имя Хаурес.
Оборотень ухватил меня за плечо и встряхнул.
— Ты поняла меня, пустышка?
— Д-да, господин, — промямлила я.
И надо бы выдавить хоть каплю слез от всего услышанного, но хочется ржать. Пришлось смотреть ему куда-то в область груди, чтобы он не увидел смех, вместо слез.
Грубость его слов явно не вязалась с его внутренним состоянием. Да, дружок, у тебя мерзкая работа, а угрызения совести — отвратнаявещь. Сочувствую, честно! Уверена, что Альфред сегодня-завтра напьется от всего сказанного сейчас. Ему явно было намного хуже от всей ситуации, чем мне.
— И еще, — он опять меня встряхнул, что было бы болезненно, если бы не проделанные усовершенствования этой шкурки. — Господин твоих родителей не желает, чтобы даже имя ваше сохранилось, так что у тебя будет новые фамилия и имя. Забудь, что вообще имела отношения к касте Теней! Теперь ты просто уродливая, безмозглая пустышка, далекая от любого альфы. Поняла?!
— Да, госпо-дин, — едва не прикусив себе язык, прошептала я.
Стальная хватка разжалась.
— Надеюсь, мозгов у тебя больше, чем у твоих папочки и мамочки, которые так глупо сдохли, и даже дочь от позора не уберегли!
Я провожала оборотня задумчивым взглядом. Вот забавно все-таки устроены патриархальные общества. Насилуют мужчины, а позор почему-то на женщине и ее семье. Впрочем, это все лирика. А вот проза жизни в другом. Понятно, что Бек хотели запугать, оттолкнуть от прошлого, о котором я так мало помню. Ясно, что волк стремился придать ее, то есть моей, злости вполне конкретное лицо, то есть свое. Сомневаюсь, что еще кто-то из оборотней станет так говорить с маленькой девочкой. Вопрос: на кой? На кой взрослому мужчине так поступать? Зачем столько ненависти? И главное: зачем пытаться обратить гнев маленькой волчицы на себя? Ведь ясно, что весь визит имел только одну цель — я должна запомнить Альфреда, как врага, как того, кто лишил дома, кто облил помоями погибших на посту родителей…
Логично и то, что маленькая девочка, которая только-только оправилась от ран, этот разговор запомнит. Со временем в памяти останутся лишь самые яркие моменты, то есть имеется немаленький шанс, что через пять-десять лет она бы помнила лишь оскорбления от Альфреда, а не то, что это ему приказали. И как ведь речь построил, волчара! Я даже восхитилась. Оскорбления, которые ни один оборотень не простил бы, умерших едва ли не в предательстве клятв объявил. Упомянул, что сохраненная жизнь — милость бывшего Господина моей семьи. Еще бы вспомнить, кто это такой. Приют, новое имя, то есть наследство родителей, деньги — тю-тю. И все это вместе с болью и страхом. Тут и вздернутая тряпка до подбородка в масть, чтобы я его еще и с насильниками ассоциировать стала. А последнее высказывание было еще и намеком, мол, не быть тебе Тенью. Хотел, чтобы держалась подальше от альф, а значит и от всего опасного. Уберечь хотел. Гений! Герой! И… гамадрил… кто ж так клиента «обрабатывает»? Бек тебя бы убивать пришла через десяток лет, учитывая злопамятность оборотней.
