Колин наблюдал за мертвой рыбой, покачивающейся на волнах.
Внезапно море забурлило, как будто внизу находился огромный костер. Тут и там замелькали плавники, заполнив все пространство вокруг «Эрики Линн»: десять... двадцать... пятьдесят акул... а может, больше. Они, оскорбляя природу, набросились на своего мертвого сородича, терзая и раздирая его на куски. Казалось, что они пожирают свое собственное мясо. Они бросались друг на друга, подскакивая вверх и вновь погружаясь в воду, они дрались за каждый кусок в каком-то всепоглощающем первобытном безумии.
Фрэнк разрядил револьвер в клокочущую стаю. Должно быть, он убил еще одно чудовище, поскольку волнение возросло.
Колину страшно хотелось убраться подальше от этой бойни. Но он не мог. Что-то удерживало его.
— Они пожирают себе подобных! — крикнул кто-то.
— Акулы жрут абсолютно все!
— Они хуже козлов.
— Рыбаки находят иногда интересные вещи в желудках акул.
— Да, я знаю одного парня, который нашел браслет от часов.
— А мне рассказывали, что один нашел обручальное кольцо.
— Портсигар с промокшими сигаретами.
— Вставную челюсть.
— Старинные монеты, которые дорого стоят.
— Да-да. Вещи, которые были на жертве, те, что не перевариваются и остаются в желудке акулы.
— А почему бы нам не вспороть одну из них и не посмотреть, что там у нее в желудке?
— А что? Это идея!
— Давайте вспорем ей брюхо прямо здесь, на палубе!
— Может, найдем редкую монету и разбогатеем.
— Скорее всего найдем только что съеденное акулой мясо.
— Может, да, а может, и нет.
— По крайней мере, будет чем заняться.
— Ты прав! Какой-то чертов день!
— Ирв, оснасти одно из удилищ еще раз.
Они вновь принялись за виски и пиво.
Колин наблюдал.
Джек занял кресло и минуты через две получил наживки. К тому времени, когда он подвел акулу к борту, вакханалия с пожиранием собратьев закончилась, и стая ушла прочь. Но безумие на «Эрике Линн» только начиналось.
Отец Колина вновь зарядил револьвер. Он перегнулся через борт и всадил две пули в огромную рыбину.
— Прямо в голову!
— Немного разбрызгал ее чертовы мозги!
— У акулы мозги с горошину!
— Как и у тебя!
— Она сдохла?
— Не шевелится.
— Давайте поднимем ее!
— Надо посмотреть, что у нее в брюхе.
— И найти старинную монету!
— Или вставную челюсть!
Виски и пиво.
Джек, как мог, подтянул леску. Мертвая акула билась о борт судна.
— Чертова тварь — десять футов в длину!
— Никто не собирается поднимать эту малютку простым багром.
— У них есть лебедка.
— Похоже, нелегкая будет работа.
— Если мы найдем старинную монету, игра стоит свеч.
— Мы скорее найдем монету в твоем желудке.
Впятером с помощью двух канатов, трех багров и мощной лебедки они с трудом подняли акулу на уровень судна и провели над бортом. Но затем, потеряв контроль над лебедкой за секунду до того, как акула была бы спокойно опущена на палубу, они сбросили ее вниз. И вдруг она ожила, так как пуля только ранила и оглушила, но не убила ее. Теперь она билась о палубу. Все отскочили в разные стороны. Пит схватил багор и изо всех сил швырнул его острым концом в акулью голову. Брызнула кровь. Жуткая пасть оскалилась, пытаясь схватить Пита, но кто-то из мужчин рванул вперед и другим багром ударил ее со всего размаху в глаз, а третий багор полетел в одну из пулевых ран. Кровь была повсюду, и Колин невольно подумал об убийстве в доме Кингмана. Плавки у всех были забрызганы кровью. Отец Колина, не слушая Ирва, который просил его не стрелять на палубе, громко крикнул всем, чтобы они отошли, и продырявил еще раз акульи мозги. Наконец она перестала метаться. Все были страшно возбуждены, кричали и говорили одновременно. Стоя в луже крови, они перевернули акулу и вонзили ножи ей в брюхо. Белое мясо поддалось не сразу, но затем не выдержало, и из большого разреза потекла вонючая скользкая масса кишок и полупереваренной рыбы. Стоявшие вокруг задвигались. Несколько человек, встав на колени, прощупывали руками всю эту омерзительную дрянь в поисках сказочной старинной монеты, обручального кольца, портсигара или вставной челюсти, смеясь и отпуская сальные шуточки. Время от времени они бросали друг в друга полные гости этой дряни.
Колин вдруг почувствовал, что его толкнула какая-то сила. Он бросился бежать в сторону носа, поскользнулся в крови, зашатался, чуть не упал, но все-таки удержал равновесие. Убежав достаточно далеко от веселящейся компании, он перегнулся через борт, и его вывернуло.
Как только Колин поднялся, к нему подбежал отец. Он возвышался над ним, как дикарь, со злобным взглядом, весь в крови, волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны. Тихо, однако с металлом в голосе, он спросил:
— Что случилось?
— Меня стошнило, — едва слышно ответил Колин. — Просто стошнило. Все уже позади.
— Что, черт возьми, с тобой не так?
— Со мной все так.
— Ты что, хочешь осрамить меня?
— Как?
— Так. Перед моими друзьями.
Колин смотрел на него не понимая.
— Они подшучивают надо мной из-за тебя.
— Ну...
— Они делают из тебя посмешище.
Колин растерялся.
— Ты временами удивляешь меня, — сказал отец.
— Я ничего не мог поделать. Меня вырвало. Я ничего не мог поделать, чтобы предотвратить это.
— Я иногда думаю, мой ли ты сын?
— Твой. Конечно, я твой.
Отец наклонился к нему поближе и стал изучать его, как будто старался отыскать в нем черты какого-нибудь старого друга или молочника, развозившего по домам молоко. От него пахло перегаром.
Виски и пиво.
И запах крови.
— Временами ты ведешь себя не как мальчик. Временами мне кажется, что ты никогда не станешь мужчиной, — сказал отец тихо, но довольно резко.
— Я стараюсь.
— Правда стараешься?
— Правда, — неуверенно ответил Колин.
— Временами ты ведешь себя, как гомик.
— Извини.