Фрэнк вновь подрезал его.
В конце концов водитель грузовика, по-видимому, решил, что связался либо с пьяным, либо с больным и что лучше соблюдать предельную осторожность. Он снизил скорость до тридцати и спокойно поехал сзади.
— Вот так, сукин сын. Он что, решил, эта чертова дорога — его?
Выиграв сражение, Фрэнк повысил скорость до семидесяти миль в час и умчался в темноту.
Колин закрыл глаза.
Несколько миль они неслись молча, потом Фрэнк произнес:
— Если все твои друзья остались в Вествуде, почему бы тебе не вернуться туда и не жить со мной?
— Как? Все время?
— А почему бы и нет?
— Ну... Наверно, да... Это было бы неплохо, — сказал Колин, уверенный, что это невозможно.
— Я подумаю, малыш, что можно сделать.
Колин обеспокоенно взглянул на него:
— Но судья оставил меня на попечении мамы. Тебе разрешено только посещать меня.
— А мы попробуем изменить это.
— Как?
— Надо кое-что предпринять. Не все, правда, будет слишком приятно.
— Что, например?
— Например, тебе надо будет обратиться в суд и заявить, что тебе плохо живется с матерью.
— Я должен буду так сказать, чтобы они изменили решение?
— Ну да.
— Ты прав, — сказал Колин уклончиво. Он расслабился, так как не собирался говорить в суде ничего подобного.
— У тебя хватит характера сказать все это?
— Конечно, — ответил Колин и, надеясь выяснить стратегию противника, спросил: — А что еще надо будет делать?
— Нам надо доказать, что она негодная мать.
— Но это не так.
— Не знаю, не знаю. Я чувствую, мы найдем что-нибудь, чтобы убедить судей.
— Да?
— Эта толпа художников, — угрюмо бросил Фрэнк. — Все эти люди, которые ее окружают...
— И что они?
— У этих художников совершенно иные моральные устои. И они гордятся ими.
— Не понимаю.
— Ну... безнравственное поведение, неверие в Бога, наркотики... оргии. Они распутны.
— Я не думаю, что мама...
— Не хочу и говорить об этом.
— Хорошо, не будем.
— Но ради твоей же безопасности я должен предположить такую возможность.
— Но она... она не ведет себя так, — сказал Колин, хотя вовсе не был в этом уверен.
— Мы не должны забывать об этом, малыш.
— Но она... нет.
— Она — человек. Она может удивить тебя. Но, черт возьми, она не святая.
— Зачем мы говорим об этом?
— Лучше, если все-таки ты вернешься ко мне. Мальчику, когда он подрастает, нужно, чтобы рядом был отец. Нужно, чтобы рядом был мужчина, который сделает мужчину и из него.
— Но как... как ты докажешь, что она так ведет себя?
— С помощью частного детектива.
— Ты наймешь парочку частных сыщиков, чтобы они всюду следили за ней?
— Мне не очень нравится эта идея. Но это может быть необходимо. Это будет самый быстрый и легкий путь, чтобы что-нибудь выяснить о ней.
— Не делай этого.
— Я буду это делать только ради тебя.
— Тогда не делай этого.
— Но я хочу, чтобы ты был счастлив.
— Я счастлив.
— Ты будешь самым счастливым парнем в Вествуде.
— Пожалуйста, папа, я не буду счастлив, если ты пустишь легавых по ее следам.
Фрэнк бросил на него сердитый взгляд:
— Легавых? Каких легавых? Слушай, эти детективы — профессионалы. Они не болваны. Они не причинят ей никакого вреда. Она даже не узнает, что за ней следят.
— Пожалуйста, не делай этого.
Единственное, что сказал на это Фрэнк: «Я надеюсь, что к этому не придется прибегнуть».
Колин представил себе возвращение в Вествуд, жизнь там с отцом, и ему показалось, что его наяву мучают кошмары.
Глава 16
В воскресенье в одиннадцать утра Рой зашел за Колином с плавками, завернутыми в полотенце.
— А где твоя мать?
— В галерее.
— В воскресенье?
— Она там все семь дней в неделю.
— А мне показалось, я видел ее в купальнике.
— Вряд ли.
Дом, в котором они жили, называли «первичной арендной собственностью». В нижнем этаже находились гостиная с огромным каменным камином, три большие ванные комнаты, изысканная кухня и сорокафутовый бассейн. Со времени их переезда они находились в гостиной менее двух часов в неделю, поскольку гости в доме бывали редко. Потому и третья ванная комната обычно была закрыта. В кухне из всего оборудования они пользовались только холодильником и двумя горелками на плите. Только наличие бассейна оправдывало столь высокую арендную плату.
Колин и Рой наперегонки поплавали в бассейне, надули пластиковые лодки, поныряли на дно за монетами, поплескались и побрызгались и в конце концов завалились на бетонной площадке позагорать.
Впервые Колин плавал вместе с Роем, впервые он увидел его без рубашки — и впервые он увидел ужасные отметины, обезобразившие спину Роя. Рваные полосы шрамов потянулись по его спине от правого плеча до левого бедра. Колин попытался сосчитать — шесть, семь, восемь, может быть, десять. Сосчитать было непросто — в некоторых местах они переходили один в другой. Между этими уродливыми полосами была здоровая загорелая кожа, и шрамы, не тронутые солнцем, резко выделялись на ее фоне.
— Что с тобой случилось? — спросил Колин.
— Что?
— Что с твоей спиной?
— Ничего.
— А шрамы?
— Ничего.
— Но ты не родился с ними?
— Это несчастный случай.
— Что за несчастный случай?
— Это было давно.
— Ты попал в автомобильную катастрофу?
— Я не хочу говорить об этом.
— Почему?
Рой уставился на него:
— Я повторяю: я не хочу продолжать этот чертов разговор об этих чертовых шрамах.
— Хорошо, хорошо. Забудем.
— Я не должен тебе ничего объяснять.
— Я не хотел выпытывать.
