— Неужели у тебя могут быть какие-то трудности с учебой? — с недоумением спросила миссис Ларкин.
— В общем... у меня возникла идея написать о лете в Санта-Леоне, не о том, как я его провел, а о лете в общем и в историческом плане. Я хотел бы заняться кое-какими исследованиями.
Она одобрительно покачала головой:
— Ты целеустремленный молодой человек.
Он пожал плечами:
— Не очень.
Она усмехнулась:
— За все годы, что я здесь работаю, ты первый, кто приходит во время летних каникул, чтобы готовиться к домашним заданиям следующего учебного года. Я бы сказала, что это целеустремленность. И это радует. Продолжай в том же духе, и ты многого добьешься.
Колину стало неловко: он солгал, а его хвалят. Он почувствовал, что краснеет, и неожиданно вспомнил, что не краснел от смущения уже больше недели. Своеобразный рекорд.
Он прошел в отдел микрофильмов, и миссис Ларкин принесла ему катушки с пленкой, на которых были сфотографированы номера «Ньюс реджистер» за июнь, июль и август прошлого и позапрошлого годов. Она показала ему, как пользоваться проектором, понаблюдала несколько минут, чтобы удостовериться, что у него не будет проблем, и ушла на свое рабочее место.
Роуз.
Мальчик по фамилии Роуз.
Артур Роуз?
Майкл Роуз?
Он помнил фамилию, потому что она ассоциировалась у него с названием цветка, но имя мальчика запамятовал.
Фил Пачино.
Этого он помнил, потому что его звали почти как известного актера — Ал Пачино.
Он решил начать с Фила. Он разложил по порядку катушки с микропленкой.
Обе смерти были серьезными событиями для их города, и он стал быстро просматривать первые полосы в поисках броских заголовков.
Он не помнил число, о котором говорил Рой. Он начал с первого июня и добрался до первого августа, пока не нашел нужное ему сообщение.
МАЛЬЧИК ГИБНЕТ В ОГНЕ
Он читал последний параграф статьи, когда почувствовал странное дуновение. Он знал, что сзади стоял Рой. Он выскочил из-за стола, опрокинув стул. Роя не было. Не было никого. Не было никого и за рабочими столами. Миссис Ларкин тоже ушла со своего места. Ему померещилось.
Он сел и перечитал статью. Все было в точности, как описал Рой. Дом семьи Пачино сгорел дотла. Среди пепла пожарные нашли обугленное тело Филиппа Пачино, четырнадцати лет.
На лбу Колина выступил пот. Он провел рукой по лбу и вытер ее о джинсы.
Он внимательно просмотрел номера газеты за следующую неделю, выискивая статьи на ту же тему. Таких было три.
ЗАЯВЛЕНИЕ ИНСПЕКТОРА ПОЖАРНОЙ ОХРАНЫ. ИГРА СО СПИЧКАМИ
В соответствии с официальным сообщением, в пожаре был виновен сам Фил Пачино. Он играл со спичками рядом с верстаком, на котором мастерил модели самолетов. Судя по всему, на верстаке лежали легковоспалменяющиеся материалы, в том числе несколько тюбиков клея, бутылка с бензином для зажигалок и открытый бачок с растворителем.
Вторая статья — три колонки на второй полосе — рассказывала о похоронах Фила. В ней были цитаты выступлений учителей, слезливые воспоминания друзей мальчика, выдержки из некролога. Статью сопровождала фотография скорбящих родителей.
Колин прочитал ее с большим интересом: одним из друзей Фила Пачино, о которых упоминалось, был Рой Борден.
Спустя два дня в газете появилась длинная редакционная статья, по меркам «Ньюс реджистер» — весьма суровая.
КАК ПРЕДОТВРАТИТЬ БЕДУ? КТО ВИНОВАТ?
Ни в одном из четырех сообщений о трагедии не было упоминания о том, что полиция или пожарные подозревают кого-либо в убийстве или поджоге. С самого начала они приняли версию, что произошедшее было несчастным случаем, результатом небрежности или подростковой беспечности.
«Но я-то знаю правду», — подумал Колин.
Он почувствовал, что устал. Он сидел перед проектором уже два часа. Он выключил аппарат, встал и потянулся.
В библиотеке он был уже не один. Женщина в красном платье искала что-то на стеллажах с журналами. За одним из столов в центре комнаты читал толстую книгу и прилежно конспектировал полный лысеющий священник.
Колин подошел к одному из двух больших сводчатых окон в восточной части зала и сел боком на широкий подоконник. Он задумался, глядя сквозь пыльное стекло. За окном виднелось католическое кладбище, а в дальнем его конце церковь Скорбящей Божией Матери присматривала за останками своих вознесшихся на небеса прихожан.
— Привет.
Колин вздрогнул и обернулся. Это была Хэзер.
— Привет, — сказал он. Он сделал движение, чтобы встать.
— Сиди, не вставай, — сказала она тихим «библиотечным» голосом. — Я зашла на минутку. Меня мама попросила кое-что для нее сделать. Мне нужно было взять одну книгу, и я увидела тебя.
На ней была бордовая футболка и белые шорты.
— Ты отлично выглядишь, — так же тихо сказал Колин.
Она улыбнулась:
— Спасибо.
— Нет, правда.
— Спасибо.
— Просто отлично.
— Ты вгоняешь меня в краску.
— Почему? Потому что я сказал, что ты отлично выглядишь?
— Ну... в общем, да.
— Ты хочешь сказать, тебе было бы приятнее, если я бы сказал, что ты выглядишь как пугало?
Она смущенно засмеялась:
— Нет, конечно. Просто дело в том, что... никто мне раньше не говорил, что я отлично выгляжу.
— Не может быть.
— Правда.
— Шутишь.
— Нет.
— Ни один парень тебе этого не говорил? Они что — все слепые?
Она покраснела.
— В общем-то я понимаю, что я не такая уж и красивая.
— Еще какая красивая.
— У меня рот очень большой, — сказала она.
— Неправда.
— Нет, правда. У меня широкий рот.
— А мне нравится.
— И зубы у меня не очень красивые.
— Они такие белые.
— И два зуба немного криво сидят.
— Но это совсем незаметно, — сказал Колин.
— Ненавижу свои руки, — ответила она.
— Что? Почему?
— У меня пальцы такие короткие и толстые. У моей мамы такие длинные изящные пальцы. А у меня пальцы, как сосиски.
— Глупости. Такие хорошенькие пальчики.
