– Ты в своём уме? – кричу я.
– Молчать!
Шлепок по и без того ноющей ягодице, вырывает из моего горла скулёж.
– Мне больно…
– Молчать!
Следует второй удар. Кусаю губу, жмурясь от боли.
Лазарро входит в спальню и швыряет меня на постель. Простыни теперь тоже не кажутся такими уж и гладкими. Они болезненно трут чувствительную кожу.
Лазарро накрывает меня всем телом. Он по обыкновению голый. И возбуждённый. Его пальцы обхватывают мой подбородок.
– Ничего, из того, что ты делаешь не стыдно. Нет стыда в сексе и в похоти, Белоснежка. Никогда не позволяй себе думать, что ты шлюха. Я признал это. Я извинился. На самом деле я честно извинялся три раза. Я наказал себя. В наказании нет места удовольствию. Ты не должна его получать, чтобы запомнить, как не стоит поступать. Ты совершила плохую ошибку, Белоснежка. Плохую. Ты показала Фабио, что я превратился в грёбаного мудака, который из-за женщины готов терпеть к себе такое отношение. Нет. Ты меня не изменишь. Ты выставила меня тупым дебилом перед ним…
– Прости… я тоже извинилась, – шепчу.
– Но одних извинений для меня мало, как и для тебя вчера было мало моих. Ты не услышала моих слов. Ты увидела только мою боль от наказания. Я увидел твою. В этом вся суть. Наказания дисциплинируют. Помня о наказании, ты не захочешь его повторить. Поняла меня?
Медленно киваю, но всё же немного двигаюсь по его члену. Лазарро делает глубокий вдох, а я виновато кусаю губу.
– Значит, не поняла. Мне добавить…
– Нет. Не надо, – быстро выпаливаю.
– Хорошо. Запомни этот момент. А завтра ты можешь стоять передо мной именно так, как сегодня. На столе. Голой. Возбуждённой. Мокрой. Плохой Белоснежкой. Я поиграю с тобой. Мы немного развлечёмся. Не сегодня. Ты наказана. Ты меня оскорбила. Можешь употреблять в отношении меня самые гнусные ругательства, но только наедине! Перед другими ты должна молчать. Ты можешь высказать мне всё потом наедине, но перед другими я твой Бог. Я твой Создатель. Ты меня задела, и сильно, – в голосе Лазарро, действительно, сквозит боль от задетого эго. Его глаза серьёзны и не сверкают от похоти. Он, правда, обиделся на меня, но я даже не задумывалась, насколько для него это важно.
– Прости меня. В следующий раз буду орать на тебя дома. И высказываться тоже. Но ты не говори всем, что я безвольная рабыня, и без тебя моя жизнь закончится. Это не так. Это временно. Я это знаю. Я…
– А ты не подумала о том, почему я так сказал? Я никогда не бросаю слов на ветер, чтобы просто выпендриться. Я дал ему понять, что ты никогда не будешь принадлежать никакому другому мужчине из наших, потому что я убью. Я защищал тебя перед ними. Твоё тело. Думаешь, Фабио такой хороший? Нет. Он мудак похлеще Сэла. И женщина для них просто вещь. Нас так учили. А если вещь нравится, то её забирают. Не важно, будет ли это Фабио или кто-то другой. Марио уже пытался это сделать, я же предупредил снова. Думать надо головой, Белоснежка. – Лазарро отпускает меня и поднимается с кровати.
– Я даже не догадывалась о подобном, – шёпотом признаюсь.
Он запускает пальцы в волосы и бросает на меня уставший взгляд.
– Ты просто не захотела копнуть глубже. Ты можешь, но не хочешь. Как я могу тебе доверять, Белоснежка, если ты, в порыве своих амбиций, можешь предать меня? – с горечью в голосе спрашивает он.
– Я не предам…
– Так выполняй мои, мать их, условия, как я выполняю твои. Дай мне возможность доверять тебе и быть уверенным, что с твоего языка не сорвётся то, последствия чего я буду разгребать. Я не против убийств, но всему есть предел, Белоснежка. И ты уже в шаге до того, чтобы его достичь. – Лазарро делает паузу, а мне теперь так гадко внутри от его видения ситуации. Я, правда, даже не подозревала о том, что сказанные им вчерашние слова были лишены всякого злого умысла по отношению ко мне. Я клянусь в этом.
– Мазь возьми в сумке. Она в моей спальне. Я уезжаю. На пару дней. Есть можешь здесь или в доме Фабио, – сухо бросает он и направляется к двери.
– Уезжаешь? Один? – взволнованно спрашиваю, садясь на кровати, и даже боль на ягодицах не чувствую, только потерю и пустоту от его сообщения.
– Да. Без тебя. Я по горло уже сыт твоими истериками. Тебе нужно обдумать своё дальнейшее поведение. Меня оно бесит, – не поворачиваясь, отвечает он и выходит из моей спальни.
Глава 32
Ощущение вины давит на меня весь день, пока я слоняюсь, как неприкаянная, по дому. Лазарро уехал, прихватив сумку, полную оружия, и оставил мне чёртов крем. Словно он сможет залатать другие раны, которые я, оказывается, нанесла сама себе. Зачастую мы просто не в силах прочитать чужие мысли. Этой функции нам не хватает, но всегда лучше знать, о чём думают другие люди. Да, лучше не делать ошибки. Лучше пусть другой человек скажет о том, что хотел дать понять своими действиями. Так он поможет, иначе угадать смысл сказанных слов, потайных проходов и подводных камней сложно. Порой даже невозможно, если не чувствовать человека. И мы не всегда способны чувствовать их так, как нужно. Мы проецируем их поступки на себя. Именно так. Мы со своего ракурса мышления даём оценку словам, сказанными людьми, и в итоге выходит, что мы дерьмо. Несколько слов могут разрушить всё, а могут, наоборот, дать шанс собрать всё воедино. Несколько слов, произнесённых без какой-либо интонации или в момент крика, вынуждают нас считать, что с нами поступили плохо, ведь получается, что мы полны негативных эмоций и видим только их даже в самых невинных словах. Так, может быть, не стоит пытаться менять людей, а начать с самих себя и своего мировоззрения? Может быть, не стоит лезть в чужую душу, а разобраться в своей? Может быть, искать в глазах другого человека искренность – это ошибка, когда в твоих лишь недоверие?
Это качели. Отношения с любым человеком качели. И когда обстоятельства сильно бьют тебя по заднице, отчего хрустит весь твой позвоночник, то понимаешь, что дело вовсе не в толчке, который сделал другой человек. Дело в том, что так он пытается показать – ему больно. Он таким способом передаёт свои чувства, чтобы ты увидела, насколько жестока к себе, а не к нему. Насколько безобразна внутри ты, а не он. Не важно, что люди делают в своей жизни. Не важно. Главное, ты. Главное, не забывать, что удар – это вина двоих, а не только того, кто ударил. Провокации возвращаются. Ты знаешь, что перед тобой зверь, но не можешь угомониться. Ты бросаешь в него камни. Он терпит. Ты плюёшь ему в лицо. Он терпит. Но когда рядом его стая, то он больше не проявит терпения. Он ударит. Жертва, ища у окружающих жалость и сочувствие, сама ищет боль, потому что ей нравится её испытывать. А вот боль, отразившаяся в глазах ударившего, останется внутри него на долгое время, ведь он виновен из-за тебя.
– Синьорина Лавиния!
Вздрагиваю от голоса мужчины, появившегося в гостиной.
– Да, – шепчу я.
