– Что же ты не такая послушная в других моментах? – цокает Лазарро.
Широко улыбаюсь и пожимаю плечами.
– Потому что тебе нравится интрига. А я уже вошла в кураж, но есть особенные моменты, где интрига лишняя, и нужны просто слова или же чьё-то присутствие рядом. Это не сделает тебя слабее в моих глазах. Наоборот, мужчина, который находит в себе силы, чтобы встретиться лицом к лицу со своим страхом, достоин восхищения. Может быть, мне нужно кем-то восхищаться. Чувствую себя дурой, когда ты так на меня смотришь.
Он тихо смеётся и кивает.
– Ты и есть дура, Белоснежка.
– Лазарро! – обиженно пихаю его в плечо.
– Сукой быть тебе не нравится, так что…
– Хватит. Я же не оскорбляю тебя.
– Ты постоянно это делаешь. Я был и козлом, и мразью, и сволочью, и мудаком и… ещё много кем, но мне нравится это. Нравится, что ты здесь. Наверное, пришло время. Не знаю, Белоснежка. Я не готов видеть его. Это как грёбаная гнойная рана внутри. Она нарывает, но я её лечу, и она затягивается. Ненавижу Италию за это. Я не могу просто приехать сюда, чтобы Фабио мне не позвонил и не начал скулить о том, что я должен сделать. Ненавижу, – через ком в горле произносит Лазарро.
– Тогда поехали домой. Прямо сейчас. Сядем в машину и уедем. Раз ты настолько сильно переживаешь эту боль, то никто не имеет права настаивать на вашей встрече. Помнишь, ты говорил про добровольность? – спрашивая, ловлю его тяжёлый взгляд.
– Так вот, я прилетела сюда с тобой добровольно, но перед этим мне нужно было убедиться, что ты этого хочешь, Лазарро. Когда не знаешь, куда двигаться, а внутри тебя всё тянется к человеку, то становится страшно. Боязнь отказа и понимание того, что ты ничтожество, вещь, тряпка, намного хуже, чем тишина. В тишине ты можешь строить догадки, и у тебя остаётся надежда на что-то лучшее. А когда тебе уже сказали, что ты не нужен, отвернулись, забыли, то вот это, действительно, больно. Вся суть в добровольности, и не только с одной стороны, но и со второй. Есть вещи, о которых не стоит долго думать, их нужно или сделать, или забыть о них, потому что ещё одного шанса не будет. Подвернутся другие, но этот исчезнет навсегда. Мы едем домой? Я готова. – Похлопываю его по руке и отпускаю. Поднимаюсь на ступеньках, отряхивая юбку и смотрю на задумчивое выражение лица Лазарро.
– Хочешь пойти со мной, Белоснежка?
Неожиданный вопрос ударяет по моему сердцу, и оно стучит так быстро от радости. Даже глаза моментально начинают слезиться от решения Лазарро.
– Если я тебе нужна, то буду рядом, – шепчу.
– Предупреждаю, я хреновый собеседник. Поэтому останови меня, если занесёт. Я могу врезать и…
– Я поняла. Я знаю тебя, Лазарро. Я же обещала. – Протягиваю ему руку, и он хватается за неё.
Я не уверена, можно ли так сильно гордиться мужчиной в подобной ситуации. Но я горжусь. Горжусь тем малым для других, а таким многим для себя, что он пересилил столько лет обиды и злости на ни в чём не повинного человека, признал свою ошибку внутри и теперь пойдёт к нему, чтобы всё исправить. Да, от этого он, возможно, не станет в будущем лучше, но мне он оставит надежду на хорошее внутри него. Я вижу, что он не сгнил, как Сэл или кто-то другой из Боссов и Донов. Он убийца. Он жестокий тиран. Он матершинник и богохульник. Он другой мужчина, и в его мире он лучший.
Глава 39
Идти по коридорам чужих воспоминаний, страхов и переживаний очень волнительно. Настолько, что это кажется невыполнимым, ведь нужно сохранять спокойствие и стараться как-то поддерживать доверившегося тебе человека. Это, наверное, схоже с тем, когда ты летишь с ребёнком в самолёте, а сама жутко боишься полёта. Ты страдаешь от аэрофобии, тебя всю трясёт от страха, ты покрываешься липким потом, но, когда малыш смотрит на тебя, улыбаешься и подбадриваешь его, рассказывая об облаках или каких-то других вещах, только бы он не понял, что на самом деле творится у тебя внутри. Так и сейчас. Лазарро ведёт меня по безлюдным коридорам, и кажется, что вокруг всё словно вымерло. Нет никаких признаков пребывания живых людей, и от этого мне становится страшно. Я опасаюсь не того, что увижу, а того, что будет дальше. Не знаю, смогу ли успокоить Лазарро, не позволив ему совершить ещё одну ошибку. Видимо, у меня развивается Боссофобия.
Мы спускаемся по очередному пролёту и замедляем шаги. Оказавшись на улице, я вижу новое двухэтажное, очень похожее на больницу, белоснежное здание. Хмуро смотрю на постройку и бросаю вопросительный взгляд на Лазарро.
– Здесь что, есть свой госпиталь? – шёпотом спрашиваю его.
– Именно. Фабио построил это для него. Личное пространство. Куча персонала и самое лучшее оборудование. Тренеры. Логопеды. Медсёстры. Хирурги. Операционные. Есть всё. Иногда этим пользуются люди Фабио, если нужно из кого-то немедленно вытащить пулю. Это удобно. Фабио живёт в отдалённом месте, и пока врачи будут ехать сюда, пациент умрёт. Так что, дядя успешно прикрывается этим.
– То есть Фабио построил госпиталь для своих людей, но якобы для твоего брата? – уточняю я.
– Нет, наоборот. Он не хочет, чтобы его считали слабым по отношению к племяннику, поэтому он объясняет это организацией помощи именно для своих людей. Но всё это хрень. Он построил госпиталь и всё остальное для него и только для него, – холодно произносит Лазарро. Он недоволен таким решением дяди и видит снова это как камень в свой огород. Словно его опять никто не замечает, а все силы отданы брату-инвалиду, как было и в ситуации с его отцом. Но я вижу всё иначе. Брат куда слабее Лазарро, и ему, действительно, требуется постоянная медицинская помощь, чтобы хотя бы относительно нормально функционировать. Если он обездвижен, то это серьёзная работа с пациентом. Я тоже об этом много знаю.
Мы входим в небольшой частный госпиталь. Здесь нет стойки регистрации, но есть пост охраны, которой довольно много, и сильно пахнет медикаментами. Всё вокруг светлое, даже белоснежное. Заметив нас, все мужчины напряжённо следят за Лазарро. Один из них сразу же направляется следом за нами.
– Фабио в курсе, что мы здесь? – приглушённо спрашиваю.
– Он этого и хотел, но приставил ко мне мудака, чтобы я здесь никого не убил, – зло цедит Лазарро.
– Но ты же не собираешься, это гнусно. Зачем давить на тебя психологически и морально, словно ты монстр? – фыркаю я.
Лазарро усмехаясь, бросает на меня взгляд.
– Ещё несколько дней назад я в твоих глазах выглядел и похуже, – напоминает он.
– Не утрируй. Ты поступил плохо со мной, но я не думаю, что ты убьёшь брата, и эти меры просто унизительны, – говорю, передёргивая плечами и поднимаясь с Лазарро на второй этаж.
– Это безопасность, Белоснежка. И мне насрать.
Не верю. Лазарро умеет отлично скрывать свои эмоции и сейчас снова успешно это делает. Закрывается от всех, внешне становясь ледяным и чересчур хладнокровным. Но я знаю, что ему страшно. Его детские обиды никуда не делись за три минуты.
