— Я сожалею, что все так вышло.
— Вы это уже говорили.
— Тем не менее сожалею.
— Послушайте, я знаю, девочка этого не хотела. А потом, такая у меня работа.
Лаура присела перед Мелани, осмотрела покраснение на левой щеке в том месте, где девочка ударила себя кулаком. Да, со временем красноте предстояло смениться полноценным синяком. На шее и груди виднелись царапины от ногтей. Губа припухла там, где девочка укусила ее этим днем, в конце сеанса гипноза.
Во рту у Лауры пересохло от страха и тревоги. Она повернулась к Эрлу:
— Как же нам защитить ее? Это не просто какой-то враг без лица, который хочет добраться до нее. Это не просто государственные агенты или русские. Как мы сможем защитить ее от нее самой?
— Кто-то должен оставаться с ней, каждую минуту держать ее под присмотром.
Лаура подсунула пальцы под подбородок девочки, повернула ее голову так, чтобы их взгляды встретились.
— Это уже перебор, крошка. Мамик может постараться уберечь свою девочку от плохих людей, которые хотят схватить ее. И Мамик может постараться помочь тебе в твоем нынешнем состоянии, сделает все, чтобы вывести тебя из него. Но теперь… это уже перебор. Почему ты хотела причинить себе вред, крошка? Почему?
Мелани шевельнулась, словно отчаянно хотела ответить, но кто-то удерживал ее. Губы дернулись, зашевелились, но с них не слетело ни звука. По телу девочки пробежала дрожь, она покачала головой, застонала.
У Лауры щемило сердце, когда она наблюдала, как ее ребенок безуспешно пытается сбросить с себя оковы аутизма.
20
Нед Ринк, бывший полицейский и агент ФБР, которого нашли мертвым в автомобиле на стоянке у больницы, жил в маленьком уютном доме на окраине Ван-Нейса. Дэн поехал туда сразу после беседы с Мардж Гелькеншеттль. Дом был низкий, с плоской крышей, выложенной белыми камнями, и стоял на ровной части долины Сан-Фернандо в окружении таких же низких домов с плоскими крышами, которые вместе образовывали целую улицу. Вокруг в изобилии росли кусты. Геометрические формы дома указывали на то, что построили его в конце 1950-х годов.
Дом встретил Дэна темными окнами. Горел только грязный уличный фонарь, который выхватывал из темноты черные окна да светло-желтую штукатурку стен там, где их не закрывала пышная растительность.
Автомобили стояли вдоль одной стороны узкой улицы. И хотя полицейский седан без знаков отличия занял место в темноте, между двух уличных фонарей, Дэн сразу же вычислил его. Один мужчина сидел за рулем неприметного «Форда», пригнувшись, наблюдал за домом Ринка, сам оставаясь практически невидимым.
Дэн проехал мимо дома, обогнул квартал, вернулся, припарковался в полуквартале от полицейского «Форда». Вышел из машины, зашагал к нему. Водитель наполовину опустил стекло. Дэн наклонился к окошку.
Наблюдение вел детектив из полицейского участка Ист-Вэлью, и Дэн его знал. Внешне Джордж Падракис напоминал певца 50—60-х годов Перри Комо.
Падракис полностью опустил стекло.
— Ты приехал меня сменить или как? — И голос у него походил на голос Комо, мягкий, мелодичный, сонный. Он посмотрел на часы. — Нет, мне еще торчать здесь пару часов. Для смены рановато.
— Я приехал, чтобы заглянуть в дом, — ответил Дэн.
Падракис повернул голову, чтобы посмотреть на него.
— Это твое дело?
— Это мое дело.
— Уэкслерш и Мануэльо уже перевернули дом вверх дном.
Уэкслерш и Мануэльо, два ближайших помощника Росса Мондейла в полицейском участке Ист-Вэлью, два детектива-карьериста, которые прицепили свои вагоны к поезду шефа. Для него они могли пойти на все, даже нарушить закон. Дэн терпеть их не мог.
— Они тоже занимаются этим расследованием? — спросил Дэн.
— Ты же не думаешь, что все достанется тебе одному, не так ли? Слишком большое дело. Четыре трупа. Один из них — миллионер с Хэнкок-Парк. Одинокому рейнджеру такое не по статусу.
— А чего они оставили тебя здесь? — спросил Дэн, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться лицом к лицу с Падракисом.
— Понятия не имею. Наверное, решили, что в доме Ринка есть нечто такое, что может подсказать им, на кого он работал или кто его нанял. Они думают, что этот человек может прийти сюда, чтобы уничтожить улики.
— А ты его, само собой, прихватишь.
— Нелепо, не правда ли?
— И чья это идея?
— Догадайся с трех раз.
— Мондейла.
— Приз твой. Бери любую из набивных игрушек. Порыв ледяного ветра зашелестел листвой.
— Ты, должно быть, работаешь круглые сутки, если прошлой ночью был в доме в Студио-Сити, — добавил Падракис.
— Практически да.
— А что ты делаешь здесь?
— Прослышал, что тут бесплатно раздавали попкорн.
— Тебе бы поехать домой, выпить пива, положить ноги на стол. Я бы точно поехал.
— Пива у меня дома нет, — ответил Дэн. — А потом, я очень люблю свою работу. Они оставили тебе ключ, Джордж?
— Все говорят, что ты — трудоголик.
— Ты хочешь провести со мной сеанс психоанализа или сначала скажешь, оставили тебе ключ или нет?
— Да. Но не знаю, должен ли я дать его тебе.
— Это мое расследование.
— Но в этом доме уже произведен обыск.
— Не мной.
— Уэкслершем и Мануэльо.
— Сладкой парочкой. Перестань, Джордж, не будь занудой.
С неохотой Падракис полез в карман пиджака за ключом от дома Неда Ринка.
— Насколько мне известно, Мондейл очень хочет поговорить с тобой.
Дэн кивнул:
— Все потому, что я — блестящий собеседник. Ты бы слышал, как я рассуждаю о балете.
Падракис нашел ключ, но Дэну не отдал.
— Он весь день пытается тебя найти.
— И он называет себя детективом? — Дэн протянул руку за ключом.
— Он искал тебя весь день, а ты объявляешься здесь, вместо того чтобы вернуться в участок, как ты ему обещал, и если я дам тебе ключ… его это не порадует.
Дэн вздохнул:
— Думаешь, он больше порадуется, если ты откажешься отдать ключ и мне придется разбивать стекло, чтобы попасть в дом?
— Ты не разобьешь.
— Выбирай окно.
— Это же глупо.
— Любое окно.
Наконец Падракис дал ему ключ. Дэн пересек тротуар, миновал ворота, направился к входной двери, чуть подволакивая больную ногу. Колено чувствовало: будет дождь. Дэн открыл дверь и вошел.
