В другой части дома вновь отчаянно заорал Перец.
* * *
Когда Дэн уже отворачивался от Майкла Симса, агент ФБР спросил:
— Между прочим, что случилось с вашим лбом?
— Примерял шляпы, — ответил Холдейн.
— Шляпы?
— Натянул на голову слишком маленькую. Потерял массу времени, пытаясь снять. В результате она слезла вместе с кожей.
Прежде чем Симс успел как-нибудь отреагировать, в магазин через дверь подсобки вошел Росс Мондейл. Увидев Дэна, позвал:
— Холдейн. Подойди сюда.
— Что такое, чиф?
— Хочу поговорить с тобой.
— О чем, чиф?
— Наедине, — прошипел Мондейл.
— Уже иду, чиф.
И, оставив недоумевающего Симса, лавируя между мусором, обходя тело, Дэн направился к капитану. Мондейл указал на дверь подсобки, последовал туда за Дэном.
Шириной подсобка-кабинет не уступала магазину, но ее глубина не превышала четырех футов. Стены, сложенные из бетонных блоков, даже не оштукатурили. Слева громоздились ящики, вероятно с товаром. Справа стояли стол с компьютером, маленький холодильник, несколько бюро, рабочий стол с кофеваркой. Здесь никаких следов погрома не наблюдалось.
Мондейл уже просмотрел содержимое ящиков стола. Несколько предметов, в том числе и записная книжка, лежали рядом с компьютером.
Пока капитан закрывал за собой дверь, Дэн обошел стол и сел.
— И что ты, по-твоему, делаешь? — спросил Мондейл.
— Даю отдых ногам. Чертовски длинным выдался день.
— Ты знаешь, я не об этом.
— Правда?
Как и всегда, Мондейл был в коричневом костюме, светло-бежевой рубашке, коричневых галстуке, носках, ботинках. Его карие глаза злобно блестели. Рубин в перстне кроваво сверкал.
— Я ждал тебя в моем кабинете к половине третьего?
— Я не получил твоего вызова.
— Я чертовски хорошо знаю, что получил.
— Нет. Правда. Я бы примчался.
— Не дури мне голову.
Дэн молча смотрел на него.
Капитан на несколько шагов приблизился к столу, плечи напряглись, пальцы то сжимались, то разжимались. Чувствовалось, что он с трудом сдерживает желание наброситься на Холдейна с кулаками.
— Чем ты занимался целый день?
— Размышлял над смыслом жизни.
— Ты побывал в доме Ринка.
— Для этого нет нужды идти в церковь. Размышлять о смысле жизни можно где угодно.
— Я не посылал тебя к дому Ринка.
— Я, между прочим, детектив-лейтенант. И обычно при расследовании делаю то, что считаю нужным.
— Только не в этом. Дело слишком крупное. И на этот раз ты — игрок одной команды. Делаешь, что я тебе говорю, идешь, куда я тебя посылаю. Даже не срешь, не получив от меня такой команды.
— Держи себя в руках, Росс. А то может создаться впечатление, что ты обезумел от жажды власти.
— Что у тебя со лбом?
— Брал уроки карате.
— Что?
— Пытался разбить доску головой.
— Черта с два.
— Ладно, рассказываю, как все случилось. Услышал от Джорджа Падракиса, что ты хочешь меня видеть, и одного упоминания твоего имени хватило, чтобы я упал на колени и поклонился. Причем поклонился так быстро, что ободрал лоб об асфальт тротуара.
На мгновение Росс Мондейл лишился дара речи. Его загорелое лицо побагровело. Каждый вдох давался ему с трудом.
А Дэн уже разглядывал вещи, которые Мондейл достал из ящиков стола: записную книжку, чековую, с логотипом магазина «Пентаграмма», ежедневник, толстую пачку накладных. Первой взял со стола записную книжку.
— Положи ее и послушай меня. — Мондейл наконец-то обрел голос.
Дэн одарил его ослепительной невинной улыбкой.
— Но именно здесь может таиться зацепка, капитан. Я веду расследование и едва ли сумею справиться с заданием, если упущу что-то важное.
Мондейл ринулся к столу. Теперь уже его пальцы крепко сжались в кулаки.
«Наконец-то, — подумал Дэн. — Мы уже не один год ждали этой схватки».
Лаура встала перед «Сони», сверля радиоприемник взглядом, боясь до него дотронуться, дрожа в холодном воздухе. Холод, казалось, шел от радиоприемника, его излучал светло-зеленый дисплей настройки.
Нет, безумная мысль.
Это же радиоприемник, а не воздушный кондиционер. Не… Не… Просто радиоприемник. Обычный радиоприемник.
Обычный радиоприемник, который включается сам по себе, без чьей-либо помощи.
Бонни Тайлер уступила место новому исполнителю. Золотой фонд классики. Прокул Харум запел «Зимний оттенок белого». Тоже на полную громкость. Радиоприемник вибрировал на пластиковой поверхности столика, на котором стоял. Дребезжали оконные стекла. Громовой звук грозил разорвать барабанные перепонки.
Подошел Эрл, встал позади Лауры.
Если Перец и продолжал орать в другой комнате, столь громкая музыка полностью заглушала кошачьи вопли.
С опаской, осторожно, Лаура взялась пальцами за диск регулятора громкости. Обжигающе ледяной. Содрогнувшись всем телом, едва не отдернула руку, потому что холод, идущий от пластика, отличался от прежних ощущений, вызываемых холодом, пробирал не только тело, но и рассудок, и душу. Тем не менее она не выпустила диск из пальцев и попыталась повернуть его против часовой стрелки, чтобы уменьшить громкость, но диск не сдвинулся с места. И она не могла отключить Прокула Харума, потому что радиоприемник включался и выключался нажатием диска регулятора громкости. А он не реагировал на попытки повернуть его или вдавить в корпус, хотя Лаура прилагала все силы, и от напряжения заболели мышцы руки.
Ее начало трясти.
Она отпустила диск регулятора громкости.
И хотя «Зимний оттенок белого» на редкость мелодичная и теплая песня, при такой громкости она стала просто зловещей. Удары барабанов воспринимались как приближающиеся шаги какого-то чудовища, звуки труб — как его полные враждебности крики.
Лаура схватила провод, дернула. Штепсель вылетел из розетки.
Музыка мгновенно стихла.
Лаура боялась, что она будет звучать и дальше, без подвода к радиоприемнику электрического тока.
* * *
Поскольку Дэн не положил на стол записную книжку Джозефа Скальдоне, совсем маленькую, карманного формата, Мондейл правой рукой сильно сжал правое запястье Дэна, чтобы заставить его разжать пальцы.
Ростом Мондейл не вышел, но его отличали широкие плечи и грудь. А также мощные руки, широкие запястья, большие кисти. И незаурядная сила.
