На этот раз удача улыбнулась ему. На экране высветилось:
РЕДЖИНА САВАННА ХОФФРИЦ
Дэн вытаращился на экран, не веря своим глазам. Хоффриц?
Мардж Генкельшеттль ничего ему об этом не говорила. Неужели эта девушка вышла замуж за человека, который избил ее до такой степени, что она попала на больничную койку?
Нет. Согласно имеющейся у него информации, Хоффриц не был женат. Дэн еще не побывал в доме Хоффрица, но он прочитал его досье, и в нем ничего не говорилось ни о жене, ни о семье. И сейчас другие детективы разыскивали ближайшую родственницу убитого. Сестру, которая жила то ли в Детройте, то ли в Чикаго, чтобы она занялась похоронами.
Мардж Гелькеншеттль сказала бы ему о том, что Реджина и Хоффриц поженились. Но, с другой стороны, она могла этого и не знать.
Согласно файлу ДТС, Реджина Саванна Хоффриц была женского пола, с черными волосами и карими глазами. Ростом в пять футов шесть дюймов, весом в сто двадцать четыре фунта. Родилась она 3 июля 1971 года. Мардж говорила о девушке примерно такого возраста. Имелся и адрес, на Голливудских холмах, и Дэн переписал его в свой блокнот.
Вильгельм Хоффриц жил в Уэствуде. Если он женился на Реджине Саванне, почему они держали два дома?
Развелись? Вполне возможно.
Однако, даже если дело и закончилось разводом, сам факт женитьбы следовало рассматривать как странность. Какая это для нее была жизнь, с садистом, который промыл ей мозги и добился полного контроля над ней, который так сильно избил ее, что она оказалась в больнице? Если Хоффриц так жестоко обошелся с ней, когда она была его студенткой и он подвергал опасности свою карьеру, не хотелось даже думать о том, что он стал с ней вытворять, когда она стала его женой и они оставались вдвоем под крышей собственного дома?
От одной этой мысли по коже Дэна побежали мурашки.
* * *
Эрл Бентон держал пистолет в руке, но то, что вошло на кухню из темноты, он не смог бы остановить даже целой обоймой патронов тридцать восьмого калибра. Когда дверь полностью распахнулась, ударившись о стену, на кухню ворвался холодный воздушный смерч, свистом, ревом, воем напоминающий дикого зверя. Но если тело зверя было из воздуха, то шкура — из цветов, потому что кухня внезапно наполнилась цветами, желтыми, красными, белыми розами, самых разнообразных оттенков, многими десятками роз, что росли за домом, некоторые со стеблями, какие-то — без, одни сорванные, другие выдернутые из земли с корнем. Ветер-зверь отряхнулся. И цветочная шкура, словно волосинки, отбросила порванные листья, яркие лепестки, изломанные стебли, комья влажной земли, прилипшие к корням. Календарь сорвался со стены и, пролетев полкухни на бумажных крыльях, рухнул на пол. Занавески поднялись к потолку, окна пытались сорваться со шпингалетов и присоединиться к этому демоническому танцу неживого. Земля полетела в Эрла, роза ударила в лицо, шип ткнулся в шею, когда цветок отлетал от него. Он поднял левую руку, чтобы защититься. Увидел, как Лаура Маккэффри прикрывает своим телом дочь, и почувствовал себя совершенно беспомощным перед такой вот аморфной угрозой.
Дверь захлопнулась так же внезапно, как распахнулась. Но колонна цветов продолжала вращаться, как будто поддерживающий ее ветер не был частью того ветра, что ревел снаружи, в ночи, и существовал сам по себе. Невозможно, конечно. Безумие. И при этом реальность. Вихрь выл, шипел, плевался листьями, цветками, оторванными стеблями, стряхивал с корней новые комья земли. В своей многодырной шкуре из вращающейся растительности ветер-зверь оставался у самой двери, хотя его дыхание ощущалось в каждом углу кухни, словно наблюдал за людьми, решал, что делать дальше… а потом исчез. Ветер не стихал, его отрезало, как ножом. Оставшиеся цветы, которые еще не успели разлететься, с мягким шелестом свалились на плитки пола. И воцарилась тишина.
* * *
В полицейском седане, стоявшем у «Макдоналдса», Дэн оборвал связь с компьютером ДТС и вновь связался с базой данных телефонной компании. Тут же получил адрес и телефонный номер Реджины Хоффриц. Они совпали с адресом и номером, полученными в ДТС.
Дэн посмотрел на часы. 9.32. Он работал с портативным компьютером чуть больше десяти минут. В старые времена, до появления компьютеров, на сбор этой информации у него ушло бы как минимум два часа. Он выключил экран, и в кабину заползла более глубокая темнота.
Доедая второй чизбургер и запивая его колой, Дэн думал о быстро изменяющемся мире, в котором жил. Новом мире, научно-фантастическом обществе, которое развивалось с невероятной скоростью. Жизнь в такое время радовала и пугала одновременно. Человечество обрело способность достичь звезд, сделать гигантский прыжок из этого мира и распространиться по всей Вселенной, но обрело также и способность уничтожить себя до начала экспансии в космос. Новые технологии, скажем, компьютер, освобождали мужчин и женщин от утомительного труда, экономили массу времени. И однако… И однако сэкономленное время не использовалось для досуга или медитации, раздумий. Вместо этого каждая технологическая волна только ускоряла ход жизни, прибавлялось дел, приходилось принимать все больше решений, появлялась возможность обрести новые навыки, и люди хватались за эту возможность, в результате чего свободного времени просто не оставалось. Каждый последующий год пробегал быстрее предыдущего, словно господь бог потерял контроль над потоком времени. Впрочем, для многих людей сама идея бога соотносилась исключительно с далеким прошлым, когда вселенную заставляли каждодневно расставаться со своими тайнами. Наука, технология, перемены — этим богам поклонялись сейчас, новой Троице. И пусть не такие жестокие и суровые, как некоторые из прежних богов, они, в своем крайнем безразличии, не могли утешить больных, одиноких, заблудших.
Как мог магазин, подобный «Пентаграмме», процветать в век компьютеров, удивительных лекарств, космических кораблей? Кто мог в поисках ответов поворачиваться к оккультизму, когда физики, биохимики и генетики чуть ли не ежедневно выдавали на-гора больше ответов, чем все гадальные доски и призраки дали с незапамятных времен? Почему люди науки, ученые, такие, как Дилан Маккэффри и Вильгельм Хоффриц, вели какие-то дела с торговцем дерьмом летучей мыши и прочей хренью?
Да потому, что не верили, что это хрень. Какие-то аспекты оккультизма, какие-то паранормальные феномены, должно быть, интересовали Маккэффри и Хоффрица, и они полагали, что эти феномены можно использовать в их исследованиях. Каким-то образом они хотели соединить науку и магию. Но как? И почему?
Когда Дэн допил диет-колу, ему вдруг вспомнился обрывок стихотворения:
Мы прыгаем в тьму,
Руки зла нас там ждут,
И дьявол с наукой
Бок о бок идут.
Он не мог сказать, где услышал его или прочитал, но склонялся к мысли, что это часть какой-то рок-нролльной песни, оставшаяся в памяти от тех дней, когда он регулярно слушал рок. Попытался все-таки вспомнить, подумал, что это, должно быть, песня протеста об атомной войне и уничтожении, но больше память ему ничего не выдала.
