Хорошо, что большую часть приключений я записывал в блокнот, потому что за две недели многое повторяется и забывается - я даже с записями долго не мог понять, куда пропал один из дней (и не потому, что был пьян - забегая вперёд, тогда мы не так уж много выпивали).
Самое большое удивление - академические музыканты. Для меня (любителя) странно, что многие профессионалы играют откровенно плохо, или порою вообще перестают играть. Не попадают в ноты, путают длительности, не могут понять, что написано на нотном стане. Я когда-то говорил, что принятая сейчас запись нот - само по себе шизофреническое изобретение, но сейчас я не об этом. Речь о людях, которые всю жизнь учились музыке и больше ничего не умеют! Ещё у меня сложилось впечатление, что молодые и провинциальные играют лучше. В Москве с нами играл моднейший оркестр, полный заслуженных артистов, но видимо, там они все такие крутые, что решили не репетировать. А на концерте выяснилось, что там в тональности шесть бемолей и крутые профи много раз радовали зрителей кровавыми секундами, - и большими, и малыми. А надо было лишь открыть дома ноты и послушать оригинал. Как говорит дядя Витя Бабарикин, «та-ра-ри-ра-рааа, до-мать-твою-бемоль!».
Из первых сумбурных впечатлений о Россиюшке из окна: 1) отвратительные дороги; 2) чудовищная грязь, ведь даже в самом центре крупных городов (Новосиб, Челябинск, Пермь) по улицам текут потоки адовой грязищи; 3) в каждом городе есть улица Ленина и почти везде есть Советская - это же полный трындец, товарищи; 4) во всех городах очень дешёвое такси. Смысла владеть машиной, мне кажется, там уже нет.
Интересно, что после этого тура я всё ещё мог слушать Metallica с удовольствием.
Летний Сочи ‘17
Летние гастроли оказались короткими. Зато полезными: оба раза на море!
Первый раз мы играли обычную программу (S&M) с симфоническим оркестром Краснодара, поэтому прилетали именно туда, с самолёта сразу на репу - разбирать недоделки. Почему-то они часто одни и те же, некоторые места как заколдованные. Но мы уже привыкли.
Приключения начались ещё до вылета: в Шарик ехал с женой, вёл машину я и унёс с собой ключ тоже я, а машина без ключа не едет. Пришлось срочно выбегать и возвращать брелок жене. Хорошо, что не успел пройти контроль.
Гитара ехала из Москвы на машине - точнее, на верхнем багажнике у боевой группы звукорежиссёров с продюсером во главе. Где-то под Ростовом на скорости в 160 км/ч кейс с Гибсоном совершил взлёт и скорую посадку прямо на трассу М4-Дон. По счастью, я его замотал дополнительным трэвел-ремнём, он и спас гитару, хотя сам не выжил -истёрся до ниток. Кейс тоже убился - слетели все замки, - но ведь не раскрылся! А гитара осталась невредимой. Но узнал об этом я лишь на следующий день. И слава богу.
Но мы ещё в Краснодаре. После филармонии едем в гостишку, и тут нас настигает следующее (и главное) приключение всей поездки: выясняется, что Серёга потерял паспорт. Нам в 6 утра надо на поезде ехать в Сочи, поэтому паспорт страсть как необходим. А послезавтра лететь обратно в Москву. Мы собрали музыкальный совет в одном из номеров, начали вспоминать, где видели его в последний раз.
В Шереметьеве (понятное дело) он ещё был с нами. После, однако, паспорта уже никто не видел. Вчетвером стали дико звонить по всем телефонам, и минут через 20 произошло чудо: паспорт нашёлся в полицейском участке Шарика. То есть Серёга умудрился его провафлить после контроля, но перед посадкой - скорее всего, в автобусе к трапу или на барном стуле.
Нашли и хорошо, но надо же как-то его раздобыть! Полиция вечером работала совсем вяло, сказали звонить с утра. Они обещали по телефону подтвердить личность барабанщика своим адлерским коллегам. Но в Сочи всё равно надо как-то добраться!
Тут пришла новость об улетевшей гитаре - боевая группа была на подъезде. Уже собравшийся ехать с оркестром, Серёга был среди ночи благополучно взят на элитный борт автомобиля поддержки, где в тесноте, да не в обиде добрался до Сочи.
Мы же тем временем поужинали и пошли гулять - центральную улицу Краснодара на выходные перекрывают и там становится чудесно, хотя уличные музыканты сейчас вызывают у меня смешанные чувства. Опробовали местного крафта; я пил чёрный смородиновый сидр (очень неплохой), и мы пошли спать.
В 6 утра выезжаем в Сочи на скоростной электричке, в 11 мы уже там. Заселяемся в санатаноторий «Золотой Колос» - кстати, отличное место, молим о позднем завтраке и - о чудо! - получаем его. Сразу вынуждены ехать на площадку: о купании не может быть и речи.
Играли в мощнейшем Зимнем театре на 1 000 человек; пришло, по ощущениям, человек 500-600 - не плохо, но и не хорошо. Пару мелких лаж никто не заметил, зато оркестр некрасиво съехал в увертюре. Больше ничего примечательного не произошло; ужинали мы в том же театре, а напоследок заехали в супермаркет за бутылочкой красного.
На следующий день из-за пробок встали рано, и опять - никакого пляжа! Надо было срочно решать, как Серёге добраться до Москвы. Сначала поехали в местный адлерский участок, объясняем ситуацию, те перекладывают на аэропортовый контроль, те обратно, а телефон шереметьевской полиции так и не отвечает - да и надежды на него было маловато. Пока мы втроём боремся с «Победой», которая внезапно выкатила какие-то невероятные тарифы на музыкальные инструменты, Серёга умудряется на такси сгонять в Адлер, удостоверить свою личность и вернуться со справкой в аэропорт. Мы с Димоном даже успели взять традиционного утреннего пивка: после нервяков с гитарами оно нам было просто необходимо. На гейте обнаружился wine-бар отечественного пошиба (где красное подают с температурой +25 и лечат, что «красное не охлаждают» - этого, в целом, достаточно, чтобы оценить уровень заведения), взяли Шардоне и полёт прошёл хорошо, хотя и изрядно подорожал.
Второй раз мы поехали в Сочи с новой программой: акустика + удвоенный квартет + клавиши, то есть камерная группа симфонического оркестра. Играли, во-первых, три новых песни (Mama Said, Hero of the Day, Whiskey in the Jar), а во-вторых, всё на акустических гитарах, что само по себе подвиг. Репетировали до концерта три дня подряд и, если честно, просто охренели от этого дребезга. На последнюю репу струнные были подключены в пульт; такого ада мы не слышали никогда.
Дело в том, что академические музыканты никогда не играют в унисон - ладов-то нет! Просто в оркестре, где их 20 человек, они выдают эффект хора, и всё вместе звучит хорошо. А когда их двое или трое, начинается кромешный ад. Плюс новые ноты (мы их назвали «666 бемолей»), переделанные аранжировки, короче говоря, жуть. Уши рвало и репетиции прошли, мягко говоря, с большим напряжением. Бывало, вроде песня и нормально идёт, но вдруг, к примеру, от клавишницы начинают исходить сатанинские звуки. Выясняется, что там страницы склеились и она перелистнула сразу две. Академический музыкант суров: играет, что написано. Не более, но и не менее. Поэтому кровавых секунд было предостаточно, и я лишний раз убедился - на мировой сцене мы всё-таки неплохие музыканты. Выучили, кстати, новое изящное слово - «ачленерандо».
