В свитках библиотекаря, которые он всегда брал в аренду и никогда не покупал (спасибо нейросети и её доступу к памяти) он смог обнаружить интересную информацию. Там сообщалось, что талант практикующего почти не поддается измерению.
Так, Небесный Солдат пиковой ступени может быть настолько силен, что сможет одолеть Рыцаря Духа начальной ступени. А может быть настолько слаб, что об него вытерет ноги недавний истинный адепт.
Все зависело слишком от многих факторов. От известных адепту техник и его мастерству в них. От того, насколько он познал свое тело и мир вокруг него. Более того, Хаджар узнал, что мастерство владения мечом не оканчивалось на ступени “Владеющего”.
Он узнал, что была и четвертая ступень. Вот только информации о ней не содержалось ни в одной свитке. Лишь туманные намеки и упоминания.
Кроме возмездия, Хаджара в этом мире с той же силой интересовал лишь, пожалуй, меч. Каждый раз, когда он брал его в руки, с каждым новым взмахом, он чувствовал, что это не просто полоска метала, призванная отбирать чужие жизни.
Нет, он чувствовал некие секреты и тайны, скрытые за пеленой этой реальности. И там, в глубине, его ждали ответы.
Ответы на терзавшие его душу вопросы.
И только меч мог подарить ему знания. А вместе с ними и свободу. Возможность самому управлять своей судьбой и способность обойти весь этот бескрайний мир.
И все эти мысли приходили к нему с очередным вздохом. Все это скрывалось в крупицах поглощаемой энергии. Та впитывалась сквозь узлы-ворота, проходила через реки-мередианы и устремлялась в Осколки. Те, с каждым вздохом, сверкали чуть-чуть, но все же – ярче.
Как говорили свитки библиотекаря, то талант все же можно измерить. На начальных стадиях, когда не так видна разница в силе практикующих, то – можно. По количеству осколков.
Говорилось, что самые простые практикующие были способны разбить Зерно на два осколка. Те, кто сильнее, на четыре. Средний уровень – пять осколков. И самые монструозные и талантливые гении были способны расколоть Зерно на семь частей.
Вполне логично, учитывая, что чем больше таких осколков, тем крупнее получится Ядро силы.
Что ж, Хаджар был вполне доволен таким результатом. Ему не нужно было быть гением или монстром. Пока с ним его меч, даже сами боги пожалеют, если встанут у него на пути.
Да, ему не нужен был ни талант в развитии, ни регалии, ни звания – лишь меч. Им он все отвоюет и им же он завоюет что угодно, что только есть под взором бескрайнего небо.
Хаджар открыл глаза.
Воздух в его шатре слегка вибрировал, а талисман, недавно “прошедший” внутрь реальности вновь показался. Мерно искрящаяся полоска желтой бумаги кружилась в воздухе. Источая красивый, оранжевый свет, они всем своим видом демонстрировала приближение опасности.
Хаджар поправил свои потрепанные, изорванные и заплатанные одежды. Он погладил спящую, мурлыкающую Азрею, поднял с земли ножны с мечом и вышел из шатра.
– Он здесь? – спросила на ходу завязывающая пояс Сера.
За ней на одной ноге прыгал Неро, на вторую он пытался натянуть башмак.
– Почему обязательно он, – прозвучал женский голос в темноте.
Где-то там, среди теней, притаился убийца клана Топора. Судя по эманациям ауры – не ниже Трансформации тела. Что же, с таким практикующим Хадажру уже приходилось сражаться и в тот раз он был намного слабее.
– Зря вы проснулись, – покачал головой Хаджар, обнажая клинок. – Я справлюсь.
– Но…
Неро опустил ладонь на плечо Сере и взглядом указал за спину. На этот раз девушка не спорила. Она покорно отошла назад и встала позади обнажившего клинок Неро.
– Мне не нужна твоя помощь, Неро. Это моя битва.
– Сколько угодно, дружище, – сверкнула хищная улыбка. – но если ты где-то оступишься – я снесу её голову раньше, чем она располосует твое горло.
Все же чертовски это приятное чувство – ощущать плечо друга в любой, даже самой опасной ситуации.
– Вы все обсудили, дорогие мои?
– Выходи на свет, убийца, – произнес Хаджар.
Он не сомневался, что весь лагерь опять спит мертвым сном. Очередное сонное зелье отправило его отряд в небытие забытья. Неро и Сера не уснули лишь благодаря… демон знает, чему. Хаджару вообще порой казалось, что его друга не берет большинство ядов и снадобий. А почему не уснула заклинательница наверняка знала лишь она одна.
Из тьмы, на свет, вышла женщина. Она не была безумно красива, но достаточно приятна, чтобы не иметь сложностей с мужчинами. Длинные черные волосы закрывали плывущую, будто бы обладавшую собственным сознанием, широкую красную ленту.
Лента служила одновременно и поясом и некоим подобием нити, связывавшим рукояти её кинжалов. Их клинки походили на заточенные стебли прекрасных цветков, а гарды на бутоны.
Длинные, сильные ноги то и дело проглядывались через разрез длинных, шелковых одежд. Она шла босиком, не издавая при этом ни малейшего шума. От неё не пахло ни духами, ни телом. А мгновением позже пропали и эманации ауры.
Если прикрыть глаза, то казалось, что и вовсе – перед ним никто не стоит.
– Зачем ты показалась? – спросил Хаджар. – твои коллеги нападали из тени.
– Хотела посмотреть на легендарного офицера Хаджара, – даже её голос был легким и незапоминающимся. Как журчание воды.
С её левого плеча съехали одежды, обнажая краешек заманчивого упругого холмика и черную татуировку. От пухлой, нижней губы вплоть до шеи шла красная линия.
– Посмотрела?
Убийца опустила кинжалы и остановилась в двадцати пяти метра от Хаджара. Видимо она знала о его способности наносить удары на расстоянии в девятнадцать шагов.
– Не злись на меня, офицер. Я не испытываю по отношению к тебе ничего, кроме благодарности и уважения.
– Благодарности? – удивился Хаджар.
Еще никогда присланные генералом Лаврийским убийцы не благодарили его.
– В одной из деревень, разграбленных кочевниками, жила моя семья. Отец, мать, брат с женой и детьми.
Хаджар тоже опустил клинок.
– Тогда уходи.
Убийца слегка печально засмеялась.
– Ты же знаешь, солдат – я не могу. Я из клана Топора. Нам платят деньги. Мы выполняем работу.
– Я заплачу вдвое больше.
Взгляд убийцы потяжелел.
– Не оскорбляй меня, офицер. У вас – воинов, свои понятия о чести. У нас она тоже есть. Если мне заплатили, я выполню заказ, либо умру.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом каждый из них вытянул вперед правый кулак, приложив к костяшкам расплавленную левую ладонь. Они поклонились друг другу, отдавая дань уважения чести и доблести.
