На этот раз он не искал в её глубинах энергии меча. Нет. Лишь только подсказку. А какую – и сам не знал. И все же, он её нашел. А может, ему подсказала судьба. Или восточный ветер, непонятно откуда взявшийся в этих местах, да еще и в такой сезон.
Он вновь подул, кружа в “волосах” Хаджара и рассказывая тому истории и легенды. Легенды о воине, ярость которого сгибала небо и сокрушала землю.
И именно благодаря этим рассказам, Хаджар смог заметить, что на ровном плато, вдалеке от суеты, аномалия излучает мерный, стальной свет. Как если бы кто-то навеки запечатлел в ней отблеск стали.
Призрачный силуэт клинка
Глава 117
Спустя три часа и несколько довольно болезненных падений, Хаджар добрался до плато. Он оказался посреди ровного покрывала из снега. Окруженный далекими горными пиками и перевалами, место походило на чашу или на расправленную, исполинскую ладонь.
Здесь было хорошо.
Не дул ветер, чьи порывы останавливали окружавшие плато скалы. Спокойно кружились снежинки.
Хаджар вытянул вперед ладонь и один, особенно крупный кристалл, опустился ему на руку. Совсем скоро он уже растаял и крупными каплями скатился вниз – на белое, пушистое покрывало.
Ориентируясь по все приближающемуся красному свечению, Хаджар подошел к… ничему. Он все так же стоял на плато и лишь благодаря нейросети догадывался, что здесь что-то не так. Иначе бы он так и прошел это место.
Оно ничем не выделялось. Не было ни странностей в потоке энергии, ни какого-то особенного ощущения, ни таинственного шепота или чего-то подобного. Здесь не было ощущения мистичности или “удивительности”, если так можно выразиться. Да, демон его задери, даже сугроба – и того не было. Простой кусочек белоснежного покрова, в котором утопали ноги Хаджара.
И все же, нейросеть указывала, что именно здесь находилась аномалия. Хаджар, окруженный красным свечением (которое никто, кроме него самого, не смог бы увидеть) стоял прямо в её центре.
– И что я должен сделать? – задумчиво произнес искатель.
Никогда прежде он не расхищал гробницы и никогда не интересовался, как открывается проход в недра усыпальниц. И все же, пара догадок у Хаджара имелись.
Опустившись на корточки, он опустил ладонь на снег. Прикрыв глаза и сосредоточившись, Хаджар начал постепенно выпускать через поры на его коже “капли” энергии. Те сплетались призрачными нитями, пронзающими снег и горную породу. Они, будто корни молодого дерева, опускались все ниже и ниже.
– Давай же, – сквозь зубы цедил Хаджар. – Давай!
И, спустя десять минут тишины, по его нервам будто ток пробежался. Хаджар вздрогнул, но руки не отнял. Там, где-то в глубине, он ощутил что-то странное. Нити его энергии натолкнулись на своеобразный барьер. Не каменный, не снежный, а энергетический. Как если бы чужая сила сопротивлялась его собственной, не пуская глубже.
Каким-то шестым чувством, Хаджар осознал, что чтобы попасть внутрь ему необходимо пройти сквозь этот барьер. Правда, не физически, а энергетически. Хотя бы просто потому, что преграда оказалась на глубине едва ли не в километр. Такую толщу породы и все запасы пороха Лунной армии не пробьют.
Но, как ему пройти сквозь барьер?
– И где Сера, когда она так нужна, – вздохнул Хаджар.
Наверняка заклинательница посмеялась бы над его “серостью” и тут же нашла решение. Но пустынная ведьма сейчас сидела у кровати Неро. Его умирающего друга.
Хаджар сжал зубы.
У него не было времени на все эти тайны и мистерии.
Собрав всю энергию, которая у него только была, он направил её в одну единственную точку на барьере.
Каменная порода может казаться монолитной и неприступной. Но стоит в неё вставить тонкий стержень и ударить по нему молотом, как та расколется. Хаджар надеялся, что такой же принцип сработает и с барьером. Он давил и давил, напитывая энергией свернувшиеся шилом нити. То давило на барьер, но ничего не происходило, а преграда даже не продавливалась под давлением Хаджара.
Она была слишком крепкой для его стадии развития.
Может, если бы она находился хотя бы на уровне Трансформации Духа, то смог бы её пробить.
– Проклятье! – Хаджар отшатнулся и, от досады, обнажил Лунный Стебель и воткнул его в землю.
Полный ярости, он представлял, как этим ударом пронзает не снег и камни, а противника. И стоило клинку коснуться спрятавшейся под пушистым, холодным покровом скалы, как Хаджар почувствовал, что куда-то падает.
Он летел сквозь вязкую и холодную тьму. Он тонул в ней, не будучи в силах ни вздохнуть, ни зацепиться за что-то.
Он пытался кричать, но из горла вырывалась лишь гнетущая, тяжелая тишина. Она опутывала его оковами бесконечного безмолвия. А Хаджар все падал и падал. Он летел сквозь ничто, устремляя на встречу ничему. Здесь не было ни звуков, ни пространства, ни времени. Лишь тягучий мрак и абсолютная тишина.
Хаджару было знакомо это чувство…
Именно его он испытывал, когда умирал на столе ошибившихся врачей.
– Все в порядке, мой маленький, все хорошо.
Хаджар открыл глаза и тут же зажмурился.
Светило яркое, полуденное солнце. Кожу приятно обдувал прохладный ветер, приносящий с собой живительную свежесть. Хаджар слегка поморщился, когда на него упали холодные брызги.
Где-то рядом зазвучал детский, девичий смех.
– Тебе просто приснился кошмар, – прозвучал все тот же голос. Такой знакомый и родной. – теперь все уже хорошо. Это был просто кошмар.
Он открыл глаза и сердце пропустило удар.
Ветер трепал темные, почти черные волосы. Тяжелая, тугая коса лежала на атласном плече, а теплые карие глаза улыбались ему. Нежные руки ласкали его щеки, и он больше не чувствовал ни одиночества, ни тьмы, ни тишины.
Рядом с ним, на траве, сидела Элизабет.
Его мать.
– Мама, – прохрипел Хаджар, слыша свой, но какой-то иной голос.
Он посмотрел на руки. На них не было ни шрамов, ни мозолей. Кожа не была грубой и загоревшей. Пальцы – не такие узловатые и длинные.
В отражении родных глаз он увидел свое лицо. Лицо шестилетнего мальчишки. Счастливое и безмятежное.
– Это просто кошмар, – повторила Элизабет. – просто кошмар.
– Мама, – уже смелее произнес Хаджар.
Он обнял её. Так крепко, что та вскрикнула от неожиданности. А потом, засмеявшись, прижала сына к себе. Хаджар так скучал по этому родному теплу и спокойствие. Скучал по запаху её волос. Запаху дома и цветочного луга.
В её руках он чувствовал, будто бы с его плеч спадает вес целого мира. Его сердце успокаивает своей неумолимый бег, а тяжелая тишина сменяется безмятежным покоем. В объятьях матери он чувствовал себя так, будто бы лежал на небе, укрывшись одеялом из облаков.
