На этом их разговор закончился.
Оставшиеся два месяца тень утроил свой наставнический напор. Он указывал на самые мельчайшие недочеты и ошибки в любом движении и даже вздохе ученика. И, когда в последний день отведенного срока, генералу удалось срубить голову статуи, тень вздохнула спокойно.
Они простились так, как это было принято среди воинов.
– Живи свободно, – пожелал дух.
Хаджар, закутанный в одежды, стоял около входа в длинный коридор.
– Умри достойно, – ответил он и в тот же миг оказался среди заснеженного плато.
Дух смотрел на то место, где стоял его ученик и так не состоявшийся наследник.
Для чего нужен путь развития? Зачем придуманы сотни тысяч техник и выкован мириад артефактов.
Он так ошибался…
И, возможно, именно поэтому никогда бы не смог шагнуть дальше. Ибо ему не хватало глубинного знания и понимания…
В тот момент, когда Хаджар наносил на карту отметку о входе в гробницу, то еще не знал, что входить больше некуда.
Дух в последний раз взглянул на дворец. Он поднял перед собой меч и взмахнул им. И в тот же миг раскололось огненное ядро и камни начали осыпаться с треснувшего свода. Они дождем обрушивались вниз, ломая колонны и статуи, погребая под собой “наследие”.
Путь развития никогда не вел к силе…
Увы, чтобы понять это, Бессмертному пришлось дождаться ученика. Слабого, почти смертного воина, который понимал куда как больше, нежели великий мечник. Путь сам того и не осознавал.
Дух, прикрыв глаза, стоял посреди маленького, личного апокалипсиса. И несмотря на то, что рушились все его мнимые достижения, он улыбался. Исчезал, истаивал, обретая свою истинную смерть, но улыбался. Наконец он понял то, что искал на протяжении тысяч лет.
Он обрел свой смысл жизни.
Пусть даже и сделал это уже после смерти.
– Удачи, генерал Хаджар, – прозвучало среди заснеженных горных хребтов.
Глава 124
Элейн, дочь Короля Примуса, сидела у окна в своей башне. Нет, она не находилась в заточении и не ждала спасения. Просто наслаждалась зимним ветерком и смотрела на то, как где-то в далеких горах падал снег.
Её золотые волосы, стянутые в тугую косу, опускались на золотое же платье. Изредка выглянувшее из-за туч солнце пускало солнечные зайчики по её ожерелью. Сверкали изумрудные глаза, а принцесса все слушала и слушала свою фрейлину.
Молодая девушка не самой приятной внешности, но изумительного голоса. Элейн специально взяла на службу именно её. Отец не разрешал пускать во дворец бардов. Он вообще, в последнее время, мало кого допускал во дворец.
Многие первые лица страны были вынуждены часами находится в приемной его кабинета, чтобы попасть на аудиенцию.
Все чаще Элейн, из окна, видела, как подолгу её отец сидел у безымянной могилы на берегу озера. Порой, ей казалось, что отец разговаривал с надгробием. Он иногда смеялся, но чаще – грустил. А когда слышал песни о генерале Хаджаре, то сразу уходил или требовал прекратить.
– Расскажи мне еще, – попросила Элейн.
В руках она держала нарисованный художником портрет. Скорее всего он был не точным, так как кистью мастера руководили слова фрейлины. Второй причиной, по которой принцесса взяла её к себе – девушка жила в Весеннем.
– Я уже рассказала вам, моя принцесса, все истории, которые только знаю о генерале.
Девушка отложила в сторону Ронг’Жа. И поспешно скрыла краем рукава шрамы на руках. На её лице чернела повязка, скрывшая глаз, а сама фрейлина почти никогда не улыбалась. Кривые зубы не считались украшением для молодой девушки. Дорогое платье не могло скрыть полное отсутствие фигуры, а каблуки – короткие ноги.
– Расскажи еще, – попросила Элейн.
Смотря на портрет, она чувствовала странное родство с этим человеком. Ей казалось, что она уже видела этот волевой подбородок, широкие скулы, могучую шею и спокойный взгляд синих глаз.
На портрете его длинные волосы были собраны в тугой пучок и подвязаны белой лентой. Впрочем, с правого виски свисала косичка с серебряной фенечкой на ней.
Вместо доспехов генерал носил старые, поношенные одежды, но художник добавил к ним несколько стальных пластин. Ладонь воина покоилась на рукояти известного на все королевство меча – Лунного Стебля.
Была ли душа генерала Хаджара рождена вместе с её? Или просто судьба начертала ей полюбить человека, которого она никогда не видела и не знала. Впрочем, каждый раз думая так, внутренний голос нашептывал, что она его знает.
Наверное, подобные мысли были навеяны многочисленными дамскими романами, которые ей зачитывала в детстве няня.
– Я никогда не была в армейском лагере, моя принцесса, – фрейлина пригладила жидкие, сухие как солома, волосы. – таких как я даже самые отчаявшиеся солдаты не сильно привечали.
Элейн улыбнулась своей фрейлине. Для неё та была самым прекрасным цветком в саду. Её голос трогал душу и сердце, а что до внешней красоты, то все они, однажды, станут одинаково сморщенными и седыми. Красоты – лишь мимолетное видение.
Впрочем, дочери дворян всегда усмехались на подобные слова принцессы. Разумеется – за её спиной.
Они перешептывались и язвительно замечали, что принцессе было легко так говорить. Она-то – одна из самых желанных и красивых женщин не только в этом, но и окрестных королевствах.
По столице ходили легенды, что к ней приезжали свататься даже дворяне из самой Империи!
– Но однажды я видела, генерала в городе. Он был со своим другом – офицером Неро и пустынной ведьмой – Серой. Они шли на праздник Дождя.
– И каким тебе представился генерал?
Фрейлина вспомнила тот вечер, когда среди толпы увидела Хаджара. Вспомнила взгляд его ясных и чистых глаз. Вспомнила и, вздрогнув, помотала головой.
– Его красота сравнима лишь с вашей, моя принцесса, но…
Элейн приподняла бровь.
– Но… что? – поторопила она.
– Возможно это потому, что я лишь смертная, моя принцесса, но несмотря на всю свою красоту мне на миг показалось, что я вижу совсем не человека, – фрейлина еще раз вздрогнула и, поджав колени, обняла их. – мне казалось, что в человеческом обличии по дороге идет страшный зверь.
Элейн уже слышала истории о том, что иногда генерал вызывает своеобразные ощущения у людей. Такие, что те представляют себя в темной пещере на едине с разъяренным тигром.
– Его глаза, – вспоминала фрейлина. – в их глубине скрывалось что-то нечеловеческое и… совсем недоброе, моя принцесса.
– Недоброе?
Девушка кивнула.
– Не такое “недоброе”, как у городских разбойников или дорожных бандитов. А другое… Как если бы он искал охотника, ранившего его копьем. Вот такое – недоброе, – фрейлина посмотрела на свой инструмент.
