Вздувались жилы на руках, дрожала вена на шее, но сколько бы Онег не собирал свои силы и энергию, а вражеский меч выглядел неприступной горой.
Наконец Хаджар, слегка качнув запястьем, сделал шаг назад, а затем резко взмахнул клинком. Тот описал широкую дугу, оставляя в воздухе след стальной арки. Вдребезги были разбиты алые сабли, а аристократ, прижимая ладонь к щеке, сделал шаг назад.
Как и с Хаджара – с Онега не упало крови. Вместо того, чтобы ударить режущей кромкой и срубить аристократу голову, Хаджар просто отвесил пощечину плоскостью клинка.
– Проклятый смерд! – рычал Борейский, краснеющий скорее не от удара, а от оскорбления.
Хаджар, все в той же спокойной манере, убирал клинок обратно в ножны.
– Давайте на этом и закончим, милорд, – поклонился Хаджар.
– Мы закончим тогда, когда так решу я! – вопил Онег, окончательно растерявший весь свой лоск и надменность. – Этот удар я хотел приберечь для испытаний в ранг Грома, но пусть его первой жертвой станет прославленный генерал.
Последние слова аристократ выплюнул с таким количеством яда, что будь они материальными – вытравили бы всю траву на милю в округе.
Онег принял низкую стойку и резко выкинул вперед саблю. Та просвистела и остановилась, а с её лезвия сорвался алый луч. Будто вытянутое змеиное, сабельное жало, он рассекал пространство и на безумной скорости летел к Хаджару.
Со стороны это выглядело так, будто бы сабля Онега внезапно удлинилась, увеличившись с семидесяти сантиметров, до десятка метров.
Меч Хаджара уже был в ножнах, и в который раз за вечер люди повскакивали на ноги. И вновь возгласы удивления и даже восхищения, когда сверкнула стальная молния и Лунный Стебель рассек алый луч на две части.
Удар Хаджара был так быстр и точен, что создавалось впечатление, будто он вовсе не выхватил меч из ножен, а просто достал его из самого воздуха. Как если бы клинок был все это время в его руке, просто в невидимом состоянии.
Люди уже спокойно садились на места. Даже сам Хаджар счел поединок окончательно законченным, но кровожадная ухмылка Онега говорила об обратно
Правда понимание этого пришло слишком поздно.
Рассеченный луч, разделенный на две части, обогнул Хаджара. И теперь уже сабельных удара направились вовсе не в спину бывшему генералу, а в сторону служанок и поваров.
Хаджар сорвался следом.
– Твой… выбор… генерал, – с отдышкой произнес Онег.
Этот удар отнял у него последние силы, так что вне зависимости от исхода последней схватки, победитель в дуэли был более чем очевиден. Но это Хаджара в данный момент не волновало.
Он играл в догонялки со смертью. Вовсе не со своей, а с чужой и от того ставки казались ему необычайно высокими.
Лучи разделились. Один из них метил в грудь испуганной служанке, спрятавшейся за серебряным блюдом.
Будто бы оно могло её защитить…
Второй выбрал своей целью молодого подмастерья повара. Мальчишке не было и десяти зим. У него даже усы еще не начали расти, а волею аристократа он мог и вовсе не испытать обиды от первого пореза при бритье.
Хаджар сделал свой выбор.
Он легко расстался с клинком, бросив его наперерез правому лучу. Сам же, схватив мальчишку, ладонью отразил второе жало. Кровь потекла на землю, а сам луч истаял во тьме. Но там, где упали первые багровые вишни, Хаджара уже не было.
Мальчик был легче…
Мелькнула черная тень, но не звука, ни крика не вырвалось из уст генерала, когда ему в левый бок вонзился алый луч. Лунный Стебель лишь на мгновение смог замедлить удар сабли Онега. Но этого было достаточно, чтобы Хаджар обогнал саму смерть.
Сила никогда не была его преимуществом, а вот скорость…
– Не беспокойся, – прошептал Хаджар.
Закрыв собой испуганную служанку, он опустил рядом с ней мальчишку поваренка. Ведомая материнским инстинктом, испуганная девушка тут же пришла плачущего ребенка к себе.
Хаджар улыбнулся, кивнул головой и, выпрямившись, развернулся. Левой рукой он зажимал кровоточащую, сквозную рану на левом боку.
Служанка вскрикнула и прижала ребенка сильнее. Она увидела страшное кровавое пятно, расплывавшиеся по спине Хаджара. Именно туда пришелся удар второго луча.
– Ты не имеешь права, смерд! – буквально визжал Онег.
Он видел перед собой уже не человека.
Глава 206
В глубине ясных синих глаз аристократ заметил отблеск зверя. И когда Хадажр медленно шел к вонзенному в землю мечу, то аристократ видел лишь то, как к нему приближался дракон.
– Не подходи!
Сабля упала из ослабевших рук, а сам аристократ, игнорируя непонимание товарищей, плюхнулся на пятую точку.
– Не подходи!!!
Хаджар поднял меч над головой и сделал рубящий удар. И будто бы на мгновение на отдельно взятой поляне родилась буря, способная смести с лица земли целый город. Будто бы ударил гром, в реве которого послышался рык разбуженного после тысячелетнего сна дракона.
Вспышка стального света ослепила на мгновение зрителей, а затем все стихло.
Все так же невредимый Онег с остекленевшим взглядом лежал на земле.
Он не был убит – просто потерял сознание.
Но не это поразило людей.
Куда как сильнее шокировало то, что в сантиметре от головы аристократа по земле расползалась трещина-шрам. Глубиной в несколько метров, она расширялась и выглядела так, как если бы гигант из древних легенд рассек землю огромным палашом.
Ярость в глазах Безумного Генерала постепенно сходила на нет, пока окончательно не сменилась равнодушным спокойствием.
Будто не в чем не бывало, он стянул с себя верхнюю часть одежд. И уселся на траву, раскладывая перед собой бинты и различные миниатюрные склянки, до этого хранившиеся в многочисленных карманах.
Он напрочь игнорировал ошарашенных таким поведением людей. И не замечал недоумевающего взгляда принцессы. Та все пыталась сосчитать количество шрамов на теле генерала, но каждый раз сбивалась, не дойдя даже до четвертого десятка.
– Дай помогу, – рядом опустился Неро.
Хаджар кивнул и позволил другу обработать рану на спине.
Щипало.
Отчего-то вспомнилась Нээн.
Он лежал на шкурах. Где-то за шатром кричали офицеры и командиры. Кажется, они пытались наладить работу лагеря после недавней победы над Нашествием Монстров.
Сейчас Хаджара это не беспокоило. Он лениво гладил пальцами изгибы белоснежного тела Нээн. Прекраснейшей из ведьм… чего бы Хаджар никогда не повторил при Сере. Но сейчас, в редкие часы безмятежного покоя, он мог себе это позволить.
