Он не мог подобрать слов тому, что его встретило в чужих “зеркалах души”.
Боги и демоны. Неужели нечто подобное ощущает люди, когда им удается разглядеть тень Травеса в глазах самого Хаджара.
Мальчик подошел к Хаджару. Вблизи он выглядел еще меньше. Совсем сухой и невзрачный.
Вновь забили барабаны, люди начали танцевать вокруг костра с какой-то совсем уж необычной неистовостью. Холодные пальцы шамана племени коснулись лба Хаджара.
В этот миг вселенная на миг замерла, а затем в груди Хаджара, где-то глубоко и далеко, появилось уже почти позабытое чувство. Ощущение того, что он может не только слушать рассказы ветра, но и сам что-то ему нашептывать.
– Дархан, – произнес мальчик.
Затем он взял в руки горсть песка и бросил её на левую руку Хаджара. Тот завыл от боли и тут же, под всеобщий одобрительный смех, смахнул песок с кожи. Сперва ему показалось, что тот прилип, но на самом деле на коже остался красный след. Узор, вьющийся от плеча и до самого локтя. Пересекающие друг друга прерывистые линии, похожие на письмена и на рисунок одновременно.
– Ветер Пустыни, – кивнул вождь. – хорошее имя. С днем рождения тебя, брат наш, Хаджар Дархан. Пустынный Ветер, Дующий с Севера.
Волосы хаджара вновь растрепал порыв ветра, словно пытавшегося прислушаться к чему-то. Шаман вовсе не вернул Хадажру его старые иллюзии общения с ветром, но он слегка ослабил давление другой татуировки. Оставленной на спине метки Духа Меча.
Стоит ли говорить, что в тот вечер Хаджар пил, ел и праздновал так, будто и действительно – проживал свой первый день на земле.
Ну или последний…
Глава 289
Хаджар стоял на гребне бархана и смотрел на то, как собирается отряд. В благодарность за “возвращение блудного сына и спасение младшего сына”, вождь распорядился отправить с Хадаром дары Рахаиму – хозяину каравана. Дары, конечно, были весьма условные. Тут больше смысл имел сам жест.
Бедуины редко когда самостоятельно прощались со своим добром. Они были завоевателями и привыкли принимать подарки, а не дарить их.
Впрочем, семь рулонов шелка и жемчужное ожерелье, которое Хаджар держал в руках, не были таким уж серьезным подношением.
– Шаман попросил передать, – вождь, стоявший рядом с Хаджаром, протянул тому три нитки фенечек. Разноцветные, с деревянными бусами изрезанными различными иероглифами. – он сказал, что они защитят тебя в пути от злых духов судьбы. Он пожелал тебе удачи в нахождении твоей цели, но предупредил, что то, чего ты желаешь, может сильно отличаться от того, что тебе надо.
Хаджар благодарно кивнул и убрал подарок шамана в карман. Чтобы вплести их в волосы ему бы потребовалось распутать тюрбан, а сил на это практически не было.
После праздника прошло два дня и Хаджар уже мог спокойно перемещаться без костылей. Но внешний здоровый вид сильно разнился с тем, как себя на самом деле ощущал Хаджар.
Свои внутренние запасы энергии мира он смог пополнить едва ли не на четверть. Большинство мышц еще не пришли в тонус, а пальцы с трудом сжимались на рукояти меча. Сейчас прославленный на весь Лидус мечник не смог бы одолеть практикующего стадии Телесных Рек, не то что…
Впрочем, подобные тяжелые мысли быстро уходили на второй план перед сладостными воспоминаниями о проведенной после праздника ночи. Пусть и раненный, пусть и почти без сил, но Хаджар смог таки утолить свой животный голод по женскому телу. Одна из свободных бедуинок, танцевавших у костра, стала ему парой на жаркую, но короткую ночь.
К Хаджару потом заходили рабыни, но всех их он тут же выдворял. При взгляде на металлические ошейники, ему становилось трудно дышать. Будто и собственное горло сжимало подобное “украшение”.
И все же, один вопрос гложил Хаджара до сих пор:
– Почему вы приняли меня в племя?
Вождь не ответил. Ветер раздувал его дорогие одежды, белый кафтан блестел вышивкой в лучах восходящего солнца. Он выглядел величественно, но при этом – по… ученому. Как если бы рядом стоял старый, мудрый человек, а не мужчина в расцвете сил. Хотя, кто знает, как считают свой возраст Истинные Адепты, способные жить тысячелетиями.
– Может потому, что мне показалось, что принять воистину талантливого мечника в племя, значит когда-нибудь снискать кусочек его будущей славы. Может потому, что иначе мне пришлось бы сделать этого мечника рабом и обрести врага для всего племени. Одного взгляда на тебя, Хаджар Дархан, достаточно, чтобы увидеть бывшего раба.
Хаджар дернулся, но промолчал.
– И то, что уже однажды ты скинул эти цепи… Что ж, видят Звезды – что помешает тебе сделать это второй раз. И я не хотел, чтобы на твоем пути оказался кто-то из моих людей.
Ветер поднял песок. Желтый, чистый, он слегка обжигал открытые участки кожи. Может именно поэтому внешне казалось, что пустынники носят одежды даже больше, чем северяне.
– А может, потому что мне так подсказал мой Дух.
– Душа? – переспросил Хаджар, думая, что вождь перепутал слова.
Тот лишь отрицательно покачал головой.
– Душа это для богов, – сказал он, показывая на сердце. Затем его рука переместилась на живот. – Дух для нас самих. Дух это то, что делает тебя тобой. Что определяет твой путь сквозь океаны песка и времени. То, что после смерти ты вернешь в Реку Мира, сделав её полнее и быстрее. Это то, что, окрепнув, сделает тебя Рыцарем.
Рыцарь Духа… Хаджар вспомнил, как во время сражения во дворце Лидуса, за спиной Наместника сформировалась фигура, которая сделала его в несколько раз сильнее.
– Но не каждому дано слышать свой Дух, – продолжил вождь. – многие забывает о нем, оставляя в мыслях лишь душу. Им не стать Рыцарями… Мне не стать Рыцарем… Я уже давно не слушаю шепот песка, который когда-то служил мне путеводной нитью. Я предал свой Дух, Хаджар Дархан. И может быть, в тот момент, когда твой Дух подтолкнул тебя совершить безрассудный и глупый поступок, он окликнул и моего Духа.
Хаджар действительно до сих пор не понимал, зачем он спас мальчишку. В тот, импульсивный момент, он совершенно не думал головой. Не думал, что может стать рабом или обречь на смерть тысячу людей в караване. Он просто сделал то… что, нет, не должен был, он просто сделал то, что сделал.
– А может, все это чушь, и я просто захотел обрести для племени сильного воина.
– Но я ведь все равно ухожу, – удивился Хаджар. – наши пути, скорее всего, уже никогда не пересекутся.
Вождь улыбнулся. Он повернулся к Хаджару и приложил пальцы сперва губам, а потом к сердцу.
– Никогда не говори “никогда”, Пустынный Ветер, Дующий с Севера, – вождь опустил ладонь на затылок Хаджару и притянул его лоб к своему. – пусть Вечерние Звезды освещают твой путь в ночи, кровь от крови моей. Пусть в момент слабости, ты обретешь силу. Пусть жизнь твоя будет свободна.
