Многочисленные раны на теле мечника затянулись. Но вот только тетя так и не смогла полностью исцелить его. Энора с удивлением рассматривала грубые, страшной формы шрамы.
Правда уже через мгновение её куда больше волновало состояние самой Геры. Тетя постепенно приходила в себя. Её кожа вновь становилась подтянутой и упругой, исчезали морщины с лица, а седые волосы приобретали золотистый оттенок.
Она молодела так же стремительно, как и старела.
– Все в пор…
Энора не успела договорить. Её перебил хрип юноши, лежащего на полу. Тот, пусть и с закрытыми ранами, дышал все так же прерывисто. Жизнь постепенно покидала его. Даже столь неопытной в целительстве Эноре было понятно, что мечник умирает.
– Нет, не все в порядке, – покачала головой Гера. Подобрав одежды, она снова села рядом с юношей. – Я вылечила его тело. Как физическое, так и энергетическое.
– Но почему он умирает?
– Потому что ранена душа.
Энора пригляделась.
– Но я не вижу душевных ран. Он ведь не истекает энергией.
Гера улыбнулась. Она хотела было погладить мальчика по волосам, но вовремя одёрнула руку. Слишком опасно зазвенели фенечки в черных волосах, стоило только эльфийки приблизить к ним свою ладонь.
– Так же, как существует множество разновидностей ран плоти, существует еще большее количество ран души, – Гера вспомнила старые, больше похожие на сказки, лекции её Учителя. Существа, пришедшего из далекой страны. Страны Бессмертных. – Я никогда не сталкивалась с подобным, но мой учитель рассказывал мне, что…
Гера посмотрела на свою племянницу.
– Впрочем, не важно. Эти знания тебе никак не помогут, если даже не навредят. Если ты и вправду захочешь, а покажу тебе копию записей, которые выменяла своего старого друга.
– Того пустынного старика?
Гера не стала уточнять, что Рахаим, в день, когда они встретились, был безусым наивным юнцом, а сама Гера, на тот момент, уже находилась на излете своей линии жизни. Вскоре она, как и её брат, уйдут обратно в Великий Лес и единственное, что их заботило – успеть подготовить к их уходу молодые поколения.
– Можно сказать и так. А теперь позволь я кое-что попробую.
Гера прикрыла глаза и начала использовать технику, которую тренировала лишь из собственного любопытства. Еще ни разу, за всю свою жизнь, она не применяла её ни на ком, кроме подопытных кроликов.
Отделив часть своей души (на словах – ерунда, а на деле Гере для этого потребовались три тысячи лет тренировок), она отправила её в путешествие к душе юноши.
Мир Душ был чем-то схож с Рекой Душ и реальностью одновременно и, в то же время, разительно отличался. Увы, у Геры никогда не находилось нужных слов для его описания.
Подойдя ближе к душе мальчика, она сразу поняла, что её так смутило. Складывалось такое впечатление, будто что-то откусило от ней приличный кусок. Вырвало с корнем, лишив мечника возможности использовать истинный путь развития.
Причем эта рана никак не была связана с печатью Духа Меча. Напротив, Дух будто бы пытался скрепить эту рану. Излечить её или, хотя бы, зарубцевать.
Но ему что-то мешало.
Что-то черное.
Что-то древнее.
Могущественное.
Гера подошла чуть ближе. Она протянула “руку”…
- “УБИРАЙСЯ!”.
– Великий Лес! – вскрикнула Энора.
Гера, только что спокойно сидевшая рядом с мечником, внезапно отлетела от него на десяток метров. Выглядело это так, будто нечто невидимое ударило по ней. Но, к демонам, что было способно нанести невидимый удар, способный ранить Повелителя?!
– Отнесите его у Древу Духов.
– Но тетя…
– Немедленно! – в глазах Геры горело пламя войны. Энора не рискнула перечить. Старая эльфийка, вытирая выступившую на уголках губ кровь, медленно поднималась. – Вместе со своими воинами встань там караулом. Ждите меня с отцом. Я вернусь через два дня. К этому времени, если не умрет раньше, он еще не должен будет очнуться.
– А если все же очнется?
Гера посмотрела еще раз на бледного юношу.
– То ты его убьешь. Убьешь немедленно! Вырвешь сердце, отрубишь голову и все конечности. Потом положишь в разные котлы и сожжешь, а прах развеешь по всем ветрам, что сможешь отыскать в небе!
С этими словами, оставив шокированную Эноры позади, Гера развернулась и помчалась прочь из лекарской. Ей срочно нужно было найти брата. Только он обладал необходимыми знаниями, чтобы принять решение.
Решение – что делать с потомком Врага, оказавшегося в их руках.
Глава 503
– Повторю свой вопрос? – Хаджар поудобнее перехватил клинок. – Кто ты и что делаешь внутри моей души?
Ворон спорхнул с дерева и уселся на камень. Аккурат на то самое место, где когда-то сидел Учитель Хаджара.
– Ты знаешь кто я, – произнес ворон.
Его голос звучал спокойно и слегка тихо, но при этом чисто и незамутненно. Будто всю жизнь это создание только и делало, что пело. Ни у одного живого существа не могло быть такого голоса.
– Черный Генерал?
Ворон расправил крылья и встрепенулся. Казалось, что еще немного и он броситься в яростную атаку на Хаджара, но тот сдержался.
– Ты знаешь мое имя, потомок, – в голосе древнего духа (или не совсем духа) звучала сталь. – Ни к чему вспоминать кличку, данную мне теми, кто называл себя хозяевами.
Хаджар кивнул, но меча не убрал. За годы своей жизни Хаджар повстречал достаточное количество людей и нелюдей всех мастей, чтобы понимать заранее, когда можно ослабить защиту, а когда нет.
Причем, так складывалось по жизни, что “нет” случалось куда как чаще, чем “да”.
– Не находишь несколько глупым направлять на меня мой же меч? – сталь исчезла из голоса ворона. Вместо неё в нем поселилась добрая насмешка.
Что же, правильно говорят, что те, кто хочет отнять у тебя жизнь, улыбаются тебе ярче и дружелюбнее всех прочих.
– Если бы ты мог, то наверняка бы уже заставил меня его убрать.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Синие человеческие и красные вороньи. Хаджар все так же сжимал Черный Клинок, что, наверное, действительно выглядело глупо. Он направлял на своего предка его же оружие, ставшее едва ли не центральным персонажем некоторых из легенд о Черном Генерале.
Правда они все больше походили на страшилки для детей, но это уже мелочи.
Наконец ворон вздохнул и словно бы даже поднес крыло к клюву. Будто как человек пытался помассировать переносицу или нечто в этом роде.
– И почему же ты настроен ко мне враждебно, потомок мой?
