– Твой отец был слаб! Брустр забрал корону по кодексу меча!
– Достаточно! – даже вдвое ослабленная мощь истинного, легендарного духа меча, заставила замолчать выкрики из рядов членов Хищных Клинков. Анис, тяжело опираясь на меч, смахнула намокшие локоны с лица. – Нет больше Париса Диноса! Нет его матери! Не его брата! И нет его отца! Вся семья убийцы моего отца отправилась к праотцам! Я и Том – единственные наследники клана Хищных Клинков! И, обрядом древних, если слова мои истины, я призываю Корону!
Мгновение, два, три, а затем на голове Анис появилась корона о пяти зубцах, каждый из которых представлял один из видов меча.
– Диносы! – взревела Анис. – склонитесь перед вашей Королевой Меча!
Секундная заминка, а затем вперед вышел седовласый мужчина. Главный наставник меча в клане Диносов.
– Корона, по кодексу меча, принадлежит сильнейшему, – произнес он. – Моя Королева, – и опустился на правое колено.
– Моя Королева, – склонился еще один.
– Моя Королева!
– Моя Королева!
И сотни, тысячи членов клана Хищных Клинков опускались на колени, чтобы поприветствовать свою новую Королеву. Ту, которая по праву сильного забрала корону. Так, как это было заведено в клане Диносов еще древними. Тот, кто идет по пути меча, идет по пути сильного. И лишь сильнейший может править сильными.
Так, с самого рождения, думали все Диносы.
Они жили этим.
В этом была их суть.
Каждого из них.
Суть в том, чтобы стать сильнейшим.
И, спустя несколько ударов сердца, на ногах не осталось стоять почти ни одного Диноса.
– Брат? – Анис посмотрела на своего младшего брата.
Том стоял под струями дождя. Среди преклонивших колени, он возвышался огромной горой. В руках его лежал обнаженный клинок.
– Зачем тебе власть, сестра? – прошептал он. Трудно было сказать – капли дождя стекают по его лицу или же это слезы. – Мы искали только справедливости. Только упокоения для отца и матери.
– Они упокоятся лишь когда корона вернется законному наследнику! –выкрикнула Анис. – Сперва мне, а затем моему дитя! – и она накрыла ладонью живот.
Шепотки полетели по рядам гостей, которые ожидали скучного, рядового торжества, а пришли на самое неоднозначное событие столицы за последнее десятилетие.
– Мы могли бы остаться с нашими друзьями, – прошептал Том. – Парис бы стал главой Хищных Клинков – он ведь достоин этого, сестра… он не такой, как наш отец и дядя. Не такой, как мы с тобой… Он бы сделал наш клан великим. Сделал бы его достойным славы древних… Он бы освободил всех нас от бремени… бремени быть сильнейшими…
Бурчащий себе под нос Том вдруг поднял глаза на сестру. Яркие, горячие, преисполненные достоинством и огнем. Его меч не дрогнул, когда он отсек им правый рукав камзола.
Его рука не ослабла, когда выкинул родовой меч на песок.
Его сердце не пропустило удар, когда пальцы вонзились в его собственную плоть.
– В этом нет чести, Анис Динос, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Твой покойный муж показал мне путь и, да пребудут со мной боги, не убоюсь я пойти по нему.
Сверкнула молния.
Ударил гром. С ним слился полный ужаса и отчаянья крик Анис, когда Том вырывал из плеча кусок плоти, на котором был начертан герб их рода.
– С этого дня я! – прогремел рев Тома, который больше уже не скрывал своих горячих, исчезающих в дожде, слез. – Том из Диносов, больше не являюсь частью клана Хищных Клинков! И пусть от меня отрекутся великие праотцы и да сгниет моя кровь!
Плюнув на собственный кусок плоти, лежащий на песке, не обращая внимания на то, как уродливым шрамом затягивается рана на плече, Том Безродный развернулся, чтобы покинуть некогда родной дом.
– Не так быстро, юноша, – ехидная, плотоядная улыбка расчертила лицо человека, которого боялась вся столица. – Никому не двигаться! Никому не покидать квартала! Территория оцеплена моими людьми! Дело переходит в руки Тайной Канцелярии!
Глава 961
Хаджар смотрел на лежащего перед ним мальчишку. В луже крови, с рассеченной грудь, он сжимал обломок своего меча. Вторая половина улетела куда-то сквозь пронзенный энергиями и мистериями потолок.
Хаджар развеял Синий Клинок и посмотрел на бледную мать ребенка. Она не смела даже пошевелиться.
– Ты… силен… Дархан.
Парис, хрипя, сплевывая кровью, поднялся на ноги. Шатаясь, он держал перед собой клочок стали, лишенный всякой силы – бесполезный, сломанный артефакт.
– Я… пока… не смогу… победить тебя.
Хаджар смотрел на этого ребенка. В его крахи глазах так и не появилось страха. Лишь сожаление. Сожаление о том, что он был слишком слаб. Слишком слаб, не чтобы победить, а чтобы защитить единственного, по-настоящему родного ему человека.
Много ли десятилетних мальчиков, у которых с рождения лежал весь мир у ног, могут похвастаться такой волей, таким внутренним стержнем, такой силой и такой честью.
Хотя, пожалуй, они и не станут хвастаться.
– Однажды я пощадил того, кого должен был убить, мальчик, – слова давались Хаджару тяжело. – Слишком многим это стоило жизни.
– Тогда… не медли… Дархан, – Парис тяжело дышал. Его руки дрожали. Но не от страха, а от слабости. – Только… прошу… выполни мою просьбу.
Хаджар смотрел на мальчика, стоявшего перед ним, но все так же видел самого себя. Видел Элизабет, стоявшую позади, и видел в луже крови Примуса.
Сколько лет он ненавидел дядю за то, что тот сделал. Сколько ночей посвятил себя мыслям о мести, и сколько сил давали ему эти мысли.
И сколько пустоты затем принесли.
– Почему ты не хочешь меня убить? – вдруг спросил Хаджар.
– Почему… я должен… этого… хотеть? Ты – герой… нашей страны.
– Из-за меня погиб твой отец.
Брови Парис нахмурились и он сделал шаг назад. Но не чтобы быть подальше от Хаджара, а чтобы быть ближе к матери.
– Он… обижал… маму. Сильно… обижал.
Хаджар вздохнул и посмотрел на усыпанное звездами ночное небо. Струи дождя смывали с его лица чужую кровь. Она стекала и с прекрасных одежд-доспехов, сшитых Королевой Мэб. Они вновь блестели и поражали узором плывущих по небу облаков.
Хаджар однажды уже совершил ошибку, которая едва не обернулась катастрофой.
Хаджар принес клятву, которую не мог нарушить.
Но, как говорил один безумец, носящий широкополую серую шляпу и хищный плащ. Законы Неба и Земли и клятвы на крови – как портовые шлюхи. Они есть, они действительно существуют, но все ими вертят так, как захотят.
