После первого же глотка Карейн закашлялся, но не перестал жадно пить. Только после того, как бурдюк опустел на четверть, Тарез откинулся обратно на груду тряпья, которой Хаджар заменил ему подушку.
– Я уже думал, что… все, – речь теперь давалась ему явно проще. – Зарежет меня отец. Будто свинью…
– Никогда не думал, что у вас такие острые отношения.
– Острые? – Карейн криво усмехнулся. – хороший каламбур, Хаджар. Я, все же, позитивно на тебя повлиял за время наших приключений…
Клинок Хаджара все так же лежал под кадыком Карейна. Он слегка царапал его кожу и алая ниточка спускалась по лезвию. Именно красная кровь, а не черная, которая все еще сочилась сквозь рану.
– Это у тебя стиль… общения такой, Хаджар? – Карейн, тяжело дыша, продолжал корчить из себя шута. – Разговаривать с… мечом у горла.
– Только с теми, кто может предоставлять угрозу.
– Угрозу? – Карейн потянулся к раненному боку, но так и не коснулся бинта. – Я сейчас… представляю угрозу… разве что экологии этого места.
Даже одной ногой стоя на пороге дома праотцов, Карейн отказывался снимать свою маску. Хаджар хорошо был знаком с подобным типом людей. И, даже, относительно близко знал и знает некоторых его представителей.
Неро… Хельмер…
Все они скрывали под этой маской грызущую их изнутри боль.
Те, кто смеется громче и ярче всех, на самом деле, внутри, терпят самую жуткую и ядовитую тоску.
– Почему твой отец хотел тебя убить?
Карейн засмеялся. Кашляющим и слегка печальным смехом.
– Мы на границе мира духов, Хаджар… в стране фейре… месте, о котором матери и бабушки детям… сказки рассказывают. А тебя… мой отец интересует.
– Что-то мне подсказывает, – теперь уже пришел черед Хаджара улыбаться. –это все как-то связано.
Карейн промолчал. Затем устало вздохнул и прикрыл глаза.
– У нас есть только сутки, Хаджар. Затем я умру. А после этого закроется проход в мир смертных. Ты точно уверен, что хочешь тратить на разговоры время? Или ты не чувствуешь, как мир духов постепенно поедает тебя изнутри.
Хаджар действительно это чувствовал. Мистерии меча синего ветра пока защищали его энергетическую структуру от местной хищной атмосферы, но это было одно из тех сражений, что заранее обречены на поражение.
Не пройдет и недели, как энергетическое тело Хаджара полностью разложиться, а вместе с ним и физическая оболочка.
Глава 967
Дул ветер. Он качал волнами высокую траву на широком лугу, посреди которого замерли две фигуры. Развевались синие одежды Хаджара, на которых белые облака плыли под светом мерцающих звезд. Он держал в руках меч, который был приставлен к горлу лежащего на земле Карейна.
От левого, до правого горизонта, они были единственными, кто тревожил покой луга.
– Для того, чтобы ответить на твой вопрос, Хаджар, мне сперва нужно задать свой собственный.
– Я слушаю.
– Как ты думаешь, – Карейн прикрыл глаза и, несмотря на чужой меч у собственной глотки, расслабился. – Кого торговцы ненавидят больше всего? Ну, кроме попрошаек.
Хаджару не нужно было много времени, чтобы ответить на этот вопрос.
– Воинов.
– В чем-то, ты, конечно, прав, Хаджар. Воины ненавидят торговцев, торговцы – воинов. Первые последних за то, что те их всегда обманывают и наживаются, а последние первых за то, что те сильнее. За то, что могут силой отнять то, что торговцы наживают своим трудом.
– На моей памяти, обычно наоборот, – фыркнул Хаджар. – обычно это торговцы становятся причиной, по которой гибнут воины. Загребают жар чужими руками и наживаются на смерти тех, кто отстаивает их интересы.
– Ты так говоришь, потому что ты, Хаджар – воин, – улыбнулся Карейн. Он все так же не рисковал дотрагиваться ладонью до раны и вскапывал ей землю рядом с собой. Видимо боль, которую терпел Тарез, действительно была нешуточной. – Мой отец всегда говорил, что нет ничего зазорного в том, что оплатить чью-то жизнь монетой. Ведь, в конечном счете, мы лишь предлагаем деньги. Берете вы их по своей воле. И по своей же воле за них погибаете.
– На чем вы зарабатываете, – кивнул Хаджар.
– Все на чем-то зарабатывают, Хаджар, – пожал плечами Карейн. – в прямом или переносном смысле. Деньги, слава, честь, женщины, знания, явства, драгоценности, да даже – уважение. Все это лишь определенные блага, на которые мы меняем самое важное.
– Самое важное?
Карейн кивнул.
– Наше время, Хаджар, – прошептал Тарез. – Наемник, на службе клана Тарез, за месяц получается семь сотен имперских монет.
Хаджар едва не икнул. По меркам наемником, да чего там – даже для стражников Даанатана, это была баснословная сумма. Такая, за которую и жизнью рискнуть не зазорно.
– На эти деньги, – продолжал Карейн. – он может купить себе новый щит, меч, или прокормить семью, а может в бордель отправиться… Но, так или иначе, он их потратит. Обменяет на что-то. Месяц своей жизни, Хаджар, он обменяет на что-то, что ему ценно. И, получается, что деньги – лишь мерило времени. Те кругляшки, которые звенят в кошелях, если подумать с такой стороны, вовсе не являются валютой. Валютой является…
– Время, – Хаджар закончил за Карейна. – к чему ты клонишь?
– К тому, что вечная грызня воинов и торговцев, не имеет к моему отцу никакого отношения. Он достаточно силен, чтобы не боятся почти ни одного воина Империи. Так что спрошу тебя еще раз, Хаджар – кого, больше всего, ненавидят торговцы?
Хаджар задумался на несколько секунд.
А затем его осенило.
– Тех, у кого изначально слишком много валюты.
– Именно! – Карейн особенно жестко вцепился пальцами в землю. – Даже Небесный Солдат,в покое и достатке, может прожить хоть полторы тысячи лет. Чего уж говорить про Рыцаря или Повелителя. Они живут долго – сотни веков. И, получается, что главная, абсолютная валюта, в Семи Империях, постепенно обесценивается. И чем сильнее общество, чем дольше живут адепты, тем хуже приходится торговцам. Бессмертие — вот главный враг торговца.
– Твой отец задумал победить само время?
– Победить время, Хаджар? – засмеялся, горьким смехом, Карейн. – Мой отец не такой идиот… Нет, он задумал не победить время, а наоборот – помочь ему.
– Помочь? Как можно помочь времени?
Карейн открыл глаза и посмотрел на Хаджара. Он кисло и горько улыбнулся.
– Ты ведь видел того уродца, который засел внутри меня?
Хаджар только кивнул.
– Тогда позволь я тебе все объясню, – Карейн вновь откинулся на импровизированную подушку. – Нельзя просто так отнять время у адепта, Хаджар. Все же, это будет воровство. А торговцы – не воры. Да, они… мы, обманываем, приворовываем, обторговываем, обвешиваем – называй как хочешь. Но те, кто воруют – они воры. Мы же – торговцы.
