Буря синего и золотого сияний бутоном цветка кровавой бойни и войны распустилась в центре бушующего океана грозовых туч. Взрыв силы, достаточно, чтобы оттолкнуть в разные стороны корабли Ласкана и Дарнаса, шаром огненного хаоса взмыл куда-то к вселенной.
Он словно бросал вызов тем, кто обитал еще выше.
Тем, кто назвал себя Богами и теперь вершили судьбы людей.
Он говорил: «Вот, смотрите, сейчас мы боремся друг с другом, но однажды бросим вызов и вам».
Еще до того, как шар исчез в сиянии вечной тьмы бескрайнего космоса, Алый Мечник сорвался в очередном рывке. Алые и золотые молнии стали его ногами.
Он двигался так быстро, что воздух на расстоянии в несколько километров начинал пылать.
Солдаты и легионеры осеняли себя священными знаменами своих религий. Каждый из них понимал, что если бы не ряды щитоносцев, использовавших десятки защитных техник, вкупе с волей и энергией одиннадцати Великих Героев, то от одного просто передвижения Алого Мечника в бою десятки миллионов воинов, стоявших в первых рядах, отправились бы к праотцам.
И это учитывая, что само сражение находилось за десятки километров от первых шеренг.
Хаджар видел перед собой разноцветные вспышки — это все, зачем успевали уследить его глаза. И когда двуручный меч, вновь выстреливая покровом алого сияния, по широкой дуге полетел ему в правый бок, то Хаджар определил направление удара скорее по трескающейся и дрожащей от давления почве, нежели непосредственно доверяя собственным глазами.
Защищаться от подобного удара было бы еще большей глупостью, чем надеяться, что бой с легендой Ласкана окажется легким променадом среди генеральского, армейского сословия.
Благо, Хаджар не был глуп.
Во всяком случае — не когда дело касалось схватки, где ставками выступали жизнь и смерть.
Его одежды вспыхнули искрами бело-синих молний и Хаджар, немногим уступая по скорости своему противнику, разорвал дистанцию. Удар двуручного меча пролетел в десятке сантиметров от его груди, но даже этого хватило, чтобы сквозь защиту из мистерий и энергии глубокий порез остался на его коже, а Божественные доспехи обнажили кровавую прореху в зачарованной ткани.
И это лишь малая толика от самого удара, в то время как большая часть — огромное алое полотно, рассекая пространство, полетело куда-то к горам Да’Кхасси.
И, видят Вечерние Звезды, благо, что Алый Мечник находился «лишь» на стадии Безымянного. Потому, как если бы удар, минуя все те гигантские расстояния, все же достиг бы гор…
А так — он иссяк «всего лишь» на расстоянии в сотню километров.
Тяжело дыша, Хаджар вновь принял защитную стойку.
Битва на таком уровне уже не была фехтованием. Нет, она превратилась в обмен энергией, скоростью, волей и техниками. Нечто совсем иного толка.
И это открывало глаза на путь развития быстрее, чем что-либо иное.
Еще не так давно — тридцать лет назад. Будучи рекрутером армии под руководством генерала Лунной Лин, Хаджар фехтовал с юношей, которого назвал «Крабом».
А потом впервые бился с адъютантом, повинном в смерти Сенты и Эйне — Колином Лаврийским. И тогда они фехтовали. Бились на мечах с красотой и изяществом, а призрачный удар, похожи на дуновение ветра, который мог лишь надрезать кожу на расстоянии в пять шагов уже считался чем-то невероятным.
Что же теперь…
Миновало чуть больше трех десятилетий, не считая времени на Горе Стихий. И вот Хаджар держал в руках Божественный Артефакт. Был облачен в Божественные доспехи. И смотрел на то, как на расстоянии в сотню километров исчезает алая дымка, способна стереть с лица земли легионы и армии Дарнаса.
Всего за три движения, Хаджар потратил ровно треть от запаса источника. И, наверное, он мог бы использовать пилюли, но… что-то ему подсказывало, что это лишь испортит их поединок.
Они будто пришли к молчаливому соглашению. Использовать лишь то, что принадлежало им как воинам. Свое тело, умение, доспехи и мечи. И все.
Никаких артефактов. Никаких талисманов или артефактов. Никакой алхимии.
Хаджар, вновь превращая одежды в покрова молнии, серпом, скользя над поверхностью земли, обогнул Тана и, в прыжке, разворачиваясь вокруг своей оси, нанес быстрый, хлесткий, секущий удар мечом.
Великие Герои, стоявшие на Ярости Смертного Неба смотрели на это широко округлившимися глазами.
— Что это за стиль такой? — Урнул не мог понять, что конкретно он только что увидел. — Здесь надо было использовать стиль «Крыло Воспарившего Павлина»! Так бы он смог нейтрализовать преимущество Алого Мечника в длине клинка!
— Нет, лучше Пробуждение Весеннего Ручья, — спорил Балигор. — чтобы покрыть разницу в скорости.
— Их скорость почти на одном уровне и…
— Прекратите, — прозвучал властный, командный тон. Сперва можно было подумать, что он принадлежал Моргану, но, на деле — его сыну, Тецию. Но Великие Герои, невольно, замолчали. — Великий Мечник Дархан не владеет стилями фехтования.
Сперва тишина, а затем:
— Вы бредите, принц?
— Как такое возможно!
— Я прожил сорок веков, но никогда не слышал о Великом Мечнике, в основе силы которого не лежало бы стиля!
— Да ни один воин не способен пройти путь хотя бы до Рыцаря Духа, если не владеет стилем.
И только Кассий молчал.
Он знал, что из этого правила было исключение.
И заключалось оно в следующем.
Отсутствие стиля компенсировал опыт. И, чем дальше по Пути Развития, тем больше опыта требовалось. И, учитывая, что из всех одиннадцати сильнейших адептов Дарнаса, с Алым Мечником сейчас бился юноша, которому и века не исполнилось, то…
Его опыт превышал их собственный, совокупный.
Через что, демоны и боги, довелось пройти этому человеку, чтобы стать таким монстром?!
— Смотрите! — закричали люди, в том числе и на Ярости Смертного Неба, указывая на Безумного Генерала.
Глава 1122
Если за мечом Алого Мечника тянулось огромный алый покров, то следом за мечом Хаджара во вспышках бесчисленных молний, виднелись драконы, чья тела — мечи.
Не такой широкий ореол, как у противника, он, все же, выглядел ничуть не менее величественно и столь же разрушительно и смертельно.
Будто бы огромное крыло, на развороте, удар врезался в выставленный Алым Мечником жесткий блок. Позади его горделивой фигуры земля поднялась океанскими волнами-цунами. Слоя за слоем, плоские каменные клыки рвались за границу в десятки метров над уровнем степей.
Почва вспенивалась. Она превращалась в пыль и лаву, чтобы действительно, словно морская воды, хлынуть куда-то позади Тана.
