— Молятся? Каменной селедке?!
Эйнен сломал в пальцах палочку, которая должна была стать штандартом на замке. Хаджар же внутренне ликовал. Кто же будет рушить идиллию дяди и мальчика, которые просто общаются. И не важно, что все в саду клана Кесалия были способны слышать их весьма свободно.
Адепты, все же.
— Да, твой отец, мой друг, возможно даже припрятал такую в замке.
Шакур повернулся к песчаному изваяние своего отца.
— Идем на приступ, дядя! — потряс он кулачком. — Я обязательно должен попробовать каменную селедку!
— Ну, разумеется, — подыгрывая, сохраняя игриво-воинственный тон, согласился Хаджар. — Только давай лучше нападем из засады. Твой отец явно этого не ожидает.
Во «взгляде» закрытых глаз Эйнена уже читалось: «Ты покойник», но что не сделаешь ради веселой игры.
Притаившись в кустах, Хаджар и Шакур уже были готовы ринуться в бой, как позади Хаджара кто-то прокашлялся.
— Ой, мама, привет! А ты разве не с тетей Анетт?
— Дорогой, сбегай к папе.
— Ну вооот, — протянул Шакур и, выкинув две ветки, которые приставил на манер рогов (кажется, он хотел замаскироваться под оленя), понуро поплелся к отцу.
— Отлично выглядишь, Хаджар, — прыснула проходившая мимо Анетт.
Хаджар, стоя на четвереньках, так же держал около висков две ветки.
— Ты вообще — нормальный? — прошипела Дора. — что еще за каменная селедка?! Ты чему ребенка учишь?!
— Мыслить широко, — назидательно, все еще находясь в образе, высказал Хаджар.
Дора, едва слышно, так, чтобы не заметил явно прислушивающийся Шакур, выругалась.
— К тебе Император, — только и сказала она.
Хаджар посерьезнел.
— В кабинете? — спросил он.
— Уже, — ответила Дора.
После этого, молча, Хаджар развернулся и направился в дом, который когда-то давно принадлежал его учителю. Он поднялся по лестнице, проведя пальцами по перилам из красного дерева. Посмотрел на картины и гобелены; наслаждался тем, как ноги утопали в ворсистом ковре.
Кабинет Эйнена был широким и просторным. Но даже так, фигура человека, облаченного в Императорские одеяния, явно бросалась в глаза.
Он стоял и смотрел за окно прямо на оживленный, самый богатый проспект Даанатана. Сейчас там было не протолкнуться от людей.
— Тебя не было на коронации, — чуть недовольно произнес Император.
Хаджар прислонился к стеллажу со свитками и многочисленными табличками.
— А разве она не завтра? Я уже даже одежду подготовил и…
— Ты прекрасно знаешь, Великий Мечник, что она была семь месяцев назад.
— Семь месяцев?! — удивился Хаджар. — вот ведь время летит. Получается, теперь мне надо называть вас… мой генерал, Теций?
Бывший принц, ныне — Император Дарнаса обернулся. С битвы у Хребта Дракона прошло уже два года. И эти два года сделали Теция куда больше похожим на своего отца, чем можно представить.
— Мой генерал… пусть будет так, — кивнул Император.
Говорят, его коронация прошла весьма пышно и даже с помпой. Примерно, как коронация нового императорского рода Ласкана.
Немного странно звучит, да?
Ну, а чего еще ожидать от Рубинового Дворца…
Любые упоминания о Стране Драконов должны караться смертной казнью. Ответственность за это возложили на Семь Империй. Все слухи — пресекаться. Любое письменное упоминание — уничтожаться.
Произошедшее в степях Ласкана — не более, чем последствия сражения двух войска. А Хребет Дракона — их причудливый результат, вокруг которого развели слишком много шума всякие нарушители спокойствия и маргиналы.
— И насколько времени они запретили войны?
— Пятьдесят лет, — ответил Теций. — полвека ни одна Империя не может открыто или тайно выступить против другой.
— Надо же, — хмыкнул Хаджар. — щедро…
Они замолчали. Смотрели друг другу в глаза. И молчали.
А где-то там, в тишине, во тьме, так, чтобы никто не слышал, люди пели песни. О Моргане Бесстрашном, который пошел против Рубинового Дворца. Об Алом Мечнике, который бился ради своей родины.
Слово, пущенное по ветру, не вернешь обратно…
— Отправляйся на север, Великий Мечник, — Теций вытащил из-за пазухи свиток и положил его на стол. — мой отец оставил мне несколько тайных рукописей и…
— Вам придется найти другого исполнителя, мой генерал.
Теций вздрогнул и повернулся к Хаджару.
— Что ты имеешь ввиду?
— То, что уже сказал, — Хаджар отодвинулся от стеллажа и подошел к окну. — Я бы мог сказать, что мои передвижения по стране вызовут слишком много вопросов у Рубинового Дворца, но… это будет ложью. Я бы мог сказать, что хочу больше времени провести здесь, с другом и его семьей, но… это тоже ложь.
— Тогда в чем правда?
— Правда… — повторил Хаджар.
Он улыбнулся и снял с шеи медальон. Тяжелый.
Слишком тяжелый.
— Второй раз в своей жизни я снимаю генеральский медальон, Теций. Забавно… сказки говорят, что чтобы судьба не смогла тебя обыграть, нужно что-то либо трижды сказать, либо трижды сделать. Значит ли это, что я в третий раз стану генералом — не знаю. Но знаю одно — завтра Семь Империй услышат, что Безумный Генерал, Великий Мечник Дархан, мертв. Скончался от ран, полученных два года назад.
Теций молчал.
Долго молчал.
— Ты это точно решил?
Хаджар кивнул.
— Ты больше никогда не сможешь вернуться сюда, Хаджар. И говоря сюда, я имею ввиду весь Дарнас. Включая Лидус.
Хаджар снова повернулся к окну.
— Может быть… а может и нет. В конце концов, и мои следы тоже куда-то, да ведут меня.
— Тогда не теряй своего пути, Великий Мечник и… прощай.
— Прощайте, мой генерал.
* * *
Хаджар стоял у главных ворот столицы, прекрасного Даанатана. Отсюда открывался потрясающий вид на Небесный Причал и академию Святого Неба.
— Кажется, лишь недавно мы сюда прилетели в поисках силы, мой друг, — Хаджар потянулся рукой к причалу, куда пристало их судно.
— Да, Хаджар, кажется, — стоявший рядом Эйнен открыто взирал на мир фиолетовыми глазами.
Они молча стояли и смотрели на столицу их родины. Жаль только, что слишком много времени у каждого ушло, чтобы понять, что, все же — это действительно их родина.
Пусть местами уродливая.
Пусть неказистая.
