Будучи Повелителем, Хаджар чувствовал эти тонкости куда лучше, чем прежде.
— Ты обдумал мои слова, Северный Ветер? — неожиданно просила вылезшая из дилижанса Анетт.
Чернокожая красавица, закутываясь в плотные слои шуб и шкур, опустилась на козлы. Втиснувшись между Томом и Хаджаром, дрожащими руками она держала жестяную чарку с ароматным отваром.
— Обдумал, — так же, на языке Карнака, ответил Хаджар.
Все это время он не сводил взгляда с Крыла Ворона. Фанатик ордена последователей Черного Генерала, откуда-то знал язык племен Карнака.
— И что ты решил?
Хаджар повернулся к собеседнице. Он помнил тот страх, который отразился в её глазах стоило Анетт увидеть магию волшебного Слова.
— А в чем отличие моего искусства от того, что ты используешь когда говоришь с ушедшими к Вечным Истокам? — спросил Хаджар, подразумевая магию Слова мертвых — некромантию.
Анетт отвела взгляд и отпила отвара.
— Ни в чем, — ответила она.
— Но ты ведь не боишься народа Духа Дану.
— Не боюсь, — снова, не раздумывая, кивнула она. — Но народ Духа Дану не говорит с мертвыми. Те, кто умирают, нося в себе свет Духа Дану, уходят дальше, чем уходят наши мертвые. До них нельзя докричаться или дозваться. Поэтому народ Дану не знает слова мертвых. Лишь их женщины-вожди, две старые души тьмы и света, холода и жары, знают эти слова.
— Королева Мэб и Королева Титания, — прошептал Хаджар. — Хозяйки Зимнего и Летнего садов.
— Поэтому я не боюсь, что они придут за мной. Но ты… ты говоришь с Ветром. И говоришь не так, как говорили Talesh.
Talesh — так называли Говорящих. Или же — магов. Тех, кто построил летающий город и оставил после себя Библиотеку, которую разрушили Хаджар с Эйненом.
Хотя, де-юре, это сделал Санкеш Солнцеликий, но кого теперь волнуют такие детали истории…
— Ты говоришь как племя Дану, — Анетт опять вздрогнула. — Говоришь так, будто с братом… другом… самим собой… Это страшно, Северный Ветер… Даже имя теперь твое звучит для меня страшно.
Хаджар еще раз посмотрел на Анетт. Она действительно дрожала. Но не от холода, как он думал раньше, а от страха. Жуткого, первобытного, такого, какой первые охотники, вооруженные лишь палками и камнями, испытывали перед хищными зверьми.
— Почему ты их так боишься?
Анет повернулась и посмотрела на него строго и предупредительно. Будто на неразумное дитя.
— Ты не знаешь тех сказок, которые я слышала от матерей наших матерей, — Анетт отвернулась и спрятал взгляд на дне жестяной чарки. — Племени Дану могут казаться прекрасными, но внутри, — она стукнула себя кулаком. — они не как мы. Ни как рожденные в природе. Они… другие. Наше хорошо и плохо — не их хорошо и плохо. Их нельзя понять. Можно лишь любить или ненавидеть. И, как говорили матери наших матерей, лучше ненавидеть, чем любить.
— Почему?
— Потому что любовь к племени Дану приведет тебя к страданиям и боли, а ненависть лишь к смерти.
Хаджар вздохнул.
Слишком часто, в последнее время, в его жизнь фигурировали Фейри. Да и к тому же никто не отменял той загадки, которую произнес Карейн Тарез, перед тем, как выкинул Хаджара из страны Фае.
Хотя, разумеется, на фоне того, что Хаджар носил доспехи, сшитые Королевой Мэб, все это меркло. И, если в разумных пределах он мог не бояться представителей Зимнего Двора фейри, то вот летний двор…
— Прости, Анетт, — Хаджар покачал головой и покрепче сжал вожжи. — Мне нужна сила… а имя ветра её дает. И я действительно чувствую его как часть себя… Это не то, от чего я могу отказаться.
— Тогда приготовься, Северный Ветер, испытать такие страдания, которые ты не можешь себе и помыслить. Племя Дану сделает все, чтобы разрушить тебя.
С этими словами Анетт вернулась обратно внутрь дилижанса.
Хаджар же посмотрел на небо. Низкое, тяжелое, выточенное из белого мрамора.
Ему нужен был совет.
А кто, как не рожденный четырьмя ветрами, сможет ему ответить на вопросы.
Хаджар погрузился в глубокую медитацию.
Глава 1060
Дул ветер, качая море высокой травы, он игрался с облаками, плывущими по ясному, синему небу.
Хаджар шел среди изумрудного блеска мира своей души. Ладонью касаясь травы, он двигался к невысокому холму, стоявшему посреди бескрайней долины.
Птица Кецаль встретила его привычным клекотом и взмахом широких крыльев.
Хаджар, улыбнувшись, почесал её под клювом. Теплые, мягкие перья ласкали его грубую, натруженную и мозолистую кожу.
— А ты растешь, — прошептал Хаджар.
Кецаль курлыкнул и слегка цапнул Хаджара клювом по руке.
Когда-то он помещался у него на ладони — маленький птенчик, беззащитный и слабый. Теперь же он был размером с орла, а его хвост уже превышал целый метр.
Справа от дерева, в кронах которого и спала птица-Дух, стоял камень, где некогда сидел Учитель Хаджара — дракон Травес. Один из последних представителей племени первого Императора Дракона.
Одновременно и герой, и злодей страны Драконов, которого почитали и боялись.
Тогда, многие эпохи назад, его сила была велика. Теперь же, после сотен тысяч лет заточения, он вряд ли мы смог настолько потрясти мир.
Но уважение и почтение, которое Хаджар к нему испытывал, строилось вовсе не на силе, а на куда более глубинных чувствах.
— Здравствуй, мой ученик.
Фигура, которая сидела на траве, прислонившись к этому камню, была закутана в рваный, черный плащ. Ветер трепыхал его порванным вороньим крылом.
Глубоко надвинутый капюшон скрывал стареющее, покрывающееся морщинами лицо бывшего воина, а ныне — доживающего век странника.
Белые, с сединой, волосы тянулись следом по потокам ветра.
Черный Генерал, который сейчас сидел перед Хаджар, был совсем не похож на тот осколок души Врага, который Хаджар впервые увидел когда-то давно внутри своей души.
— Я ведь уже говорил, что не ученик тебе, — без нажима, спокойно возразил Хаджар.
Этот спор был для них чем-то вроде приветствия.
— Ты пришел сюда за советом и ответом. Кем это делает, как не учеником?
Происходи подобный диалог хотя бы лет десять назад, то Хаджар, выругавшись, «развернулся бы и пошел обратно». Покинул бы пределы собственной души и нашел иной способ найти ответы на свои вопросы.
Но чем больше ему становилось лет и чем больше под ногами прокладывалось километров дорог и литров крови, тем не только сильнее, но и мудрее становился Хаджар.
Он никуда не ушел.
