— Я уже создала его, Хаджар, — слегка улыбнулась Анетт. — Но, даже если мы подойдем к пелене незаметно, то…
— Когда будем её пересекать, то любая маскировка окажется бессмысленной, — вздохнул Хаджар.
Ситуация складывалась непростой. Камень, который не вызвал никаких эмоций у Тома, на самом деле являлся сигнальным артефактом. Стоило только хоть одному адепту из числа Ласканцев отправиться к праотцам, как весь легион был бы мгновенно уведомлен о произошедшем.
И задача «незаметно пробраться в тыл врага», неминуемо превратилась бы в «пробиться сквозь орды противников». Разумеется, всегда можно было использовать Императора Ласкана, как своеобразный билет, но это бы обесценило его при финальном торге.
У всех, даже у Регентов-матерей, есть определенный предел, за который они не могут шагнуть. Нынешняя правительница Ласкана была готова показать слабость единожды, но дважды… это могло стоить не только жизни её ребенку, но и трону страны.
Регент бы никогда не допустила подобного.
Так что козырь в лице спящего ребенка в короне Императора Ласкана должен был оставаться неразменным вплоть до финала всей этой заварушки.
Но, с другой стороны, Хаджар и отряд, при текущей ситуации, не смогут никак проникнуть внутрь рудника. Им нужно либо перебить всех в дозоре и разрушить печать, либо…
Внезапно на лице Хаджара сверкнула весьма недобрая, даже хищная улыбка.
— Что ты задумал, Хаджар? — спросила слегка отшатнувшаяся Анетт.
— Мы зайдем вместе с ними, — Хаджар достал трубку, набил её табаком и зажег усилием воли. — мы зайдем в рудники вместе с дозорными.
— И что же заставит их покинуть свой пост?
Удивительно, на что способны маги и адепты. Еще недавно чернокожая красавица не знала языка Империи, а теперь говорила на нем так чисто и свободно, будто это был её родной.
— То же, что двигает Томом.
— Его детородный орган?
— Ну, кроме этого, — уклончиво ответил Хаджар. — страх.
Глава 1097
Пока Анетт готовила заклинание, которое должно было стать основной плана Хаджара, из палатки вышла Рекка. Сероволосая, сероглазая, невысокая, даже миниатюрная девушка.
Её волосы, которые обычно действительно напоминали мышиную шерсть, в свете луны приобретали оттенок падающей звезды. Хаджар, за свою жизнь, же встречал подобный типаж людей.
Они как цветы.
Были те, чья красота раскрывалась при свете дневного солнца, а существовали и такие, пусть и в куда меньшем количестве, которые распускались лишь в ночное время.
Рекка относилась к последнем.
— Это то, о чем я думаю? — спросила она, глядя за спину Хаджара.
Там Анетт, разложив перед собой разнообразные колдовские предметы, шептала над ними слова мертвых.
— Скорее всего, — пожал плечами Хаджар.
— Боги и демоны… мерзость какая, — скривилась двойной агент. Сомнительно, что сделала она это не наигранно. Учитывая казематы Тайной Канцелярии, то Геран видела в своей жизни и не такое.
Хаджар промолчал.
Его не очень тянуло на разговоры. Он хотел как можно скорее попасть в Дельфи, вытащить из блокады принца с принцессой и вернуться обратно…
Наверное, хотелось бы сказать «домой», но что-то его остановило. Может слова Тома, сказанные тем явно из-за страха. А может чем-то другим.
— Он хочет с тобой поговорить, — неожиданно произнесла Рекка.
Хаджар перевел взгляд с ночного неба на шатер. Докурив, он вытряхнул пепел, убрал трубку за пазуху и вошел внутрь. Император-малолетка все так же сосал палец, свернувшись в клубок, а Крыло Ворона мутным взглядом всматривался в бесконечные просторы космоса, открывавшиеся ему через круглый вырез в куполе.
Он лежал на шкурах и дышал. Ровно и мягко. Так, что можно было подумать, что ему стало лучше. Но это лишь обман природы. Организм, ощущая приближающуюся борьбу за жизнь, активировал все скрытые ресурсы.
Именно поэтому, фраза, которая звучала как «перед тем, как станет лучше, обязательно будет хуже», стоило добавить «а до этого покажется, что все уже хорошо».
Так что больше всего, и это касалось не только болезни, стоило боятся именно этого состояния — когда все хорошо. Потому что обязательно, рано или поздно, придет кромешная тьма.
— Здравствуй, брат, — на языке Черного Генерала произнес Крыло Ворона.
Хаджар опустился рядом на шкуре, сложенные в подобие подушки. Несмотря на чистое и ровное дыхание взгляд адепта оставался затуманенным.
Не только его энергетическое тело выглядело прошедшим через мясорубку, но и на физическом были заметны тяжелые раны. Эта ночь действительно станет решающей для Крыла Ворона.
Либо он её переживет, либо нет… а неделя, которая последует за ней, покажет, останется ли он адептом, или превратится в смертного калеку.
— Ты хотел поговорить со мной, — Хаджар ответил на том же языке. — О чем?
Крыло Ворона не сводил взгляда со звезд. Они отражались в его темных, маслянистых глазах. Будто бы адепт общался в данный момент не конкретно с Хаджаром, а с целой вселенной.
— Не о чем важном… возможно… а возможно, о том, что имеет для тебя неоценимую важность.
— Мне сложно представить что-то подобное, Крыло Ворона.
Фанатик продолжал разглядывать небо. Интересно, что он там видел?
— Когда лежишь на смертном одре… один… посреди темноты… то поэты скажут, что ты испытывал страх. Но я его не испытываю, брат мой. Только не страх… лишь покой.
— Ты хотел говорить со мной о покое?
— Я бы мог. Действительно мог бы. Рассказать тебе о том покое, который ощущаю. Как все мои мысли и переживания затихают, подобно утренней волне после вечернего шторма. Как боль, до этого пронзавшая тело тысячью раскаленных от холода иголок, свертывается теплым, мягким одеялом, укрывающим меня от мира. Я бы мог рассказать тебе о покое… но ты и так встречал смерть, Хаджар. И ты знаешь все то, о чем я мог бы тебе рассказать.
Странно, но Хаджар вспомнил отнюдь не то, когда он лежал на холодном столе в мире Земли, а то падение на дно озера в королевском саду Лидуса.
— Я хочу рассказать тебе о том, как мы с тобой впервые встретились, брат мой.
Как в тот день, его вытащили из тьмы когти и клыки Азреи, так же и сейчас из глубин собственных мыслей — слова Крыла Ворона.
— Но начать я должен издалека… знаешь, когда смотришь в лицо смерти, то боишься вовсе не её пустых глаз, а того…
— Что тебя никто не вспомнит, — закончил за фанатика Хаджар.
